Что такое Интернациональная Коммунистическая Партия.

Каждый номер периодических изданий нашей партии публикует следующую формулу:

То, что отличает нашу партию: отстаивание курса, который идет от Маркса к Ленину, к созданию Коммунистического Интернационала и Коммунистической Партии Италии (Ливорно, 1921г.); борьба левых коммунистов против перерождения Интернационала, против теории “социализма в одной стране” и сталинской контрреволюции; отказ от Народных Фронтов и блоков Сопротивления; трудная задача воссоздания революционной теории и революционной организации, связанной с рабочим классом, против электоралистской политики и политики отдельных личностей.

1. Эти синтетические формулы обозначают ориентацию, они не претендуют на то, чтобы ее иллюстрировать. В то же время отличительная черта нашего движения сразу бросается в глаза: для нас, в отличие от целой мириады “обновителей” марксизма, существует непрерывная, неизменная и незыблемая линия, которая определяет то, что мы, вместе с Марксом, называем исторической партией - то есть научная теория и общая программа коммунизма со времени ее возникновения в 1848 г. - именно потому, что эта последняя преодолела взлеты и падения, отступления и продвижение вперед, редкие, но славные победы, многочисленные и катастрофические поражения рабочего класса на трудной дороге его освободительной борьбы. Эта линия отражает не временную и, зачастую, противоречивую позицию той или иной фракции пролетариата в тот или иной момент времени, в том или ином месте, а направление, которое пролетариат в целом, в международном масштабе, должен с необходимостью принять, исходя из своего положения подчиненного и эксплуатируемого класса, чтобы прийти к положению класса господствующего, а затем, во всех странах мира, и к упразднению всех классов, к коммунизму. Эта линия, которая объединяет прошлое и настоящее рабочего класса с его будущим - и которая является ничем иным как теорией, программой, принципами революционного коммунизма - должна воплотиться в формальную партию, которая сделает ее безоговорочно своей, в организацию, которая ее защищает, сражается за нее и переводит ее в действие в ходе классовой борьбы. Именно поэтому Маркс пишет в “Коммунистическом Манифесте”: “Коммунисты борются во имя ближайших целей и интересов рабочего класса, но в то же время в движении сегодняшнего дня они отстаивают и будущность движения”. [1]

Маркс и Энгельс борются в рядах I Интернационала с первой большой волной оппортунизма, который угрожает захватом формальной организации пролетариата: мелкобуржуазные и анархистские течения, защищающие автономистские, антицентралистские и антиавторитарные концепции. Вторая волна оппортунизма, реформистская и социал-патриотическая, возникла внутри социал-демократических партий и окончилась крахом II Интернационала, несмотря на борьбу левых марксистов, лучшими представителями которых были Ленин и партия большевиков. Тогда как в большинстве социал-демократических партий оппортунистическое течение оказывалось в большинстве, парализуя марксистское течение во имя единства социалистов, в России, напротив, разделение между марксистами и оппортунистами становилось все более и более резким пока не привело, вследствие бескомпромиссной борьбы, к расколу рабочей партии на две противостоящие организации, большевиков и меньшевиков. Благодаря этой грандиозной теоретической, политической и практической борьбе, классовая партия смогла оказаться на высоте своих исторических задач, когда революционная ситуация привела массы в движение; под ее уверенным руководством в Октябре победила революция. Создание Коммунистического Интернационала в момент резкого подъема Октябрьской революции было восстановлением формальной международной организации пролетариата при полной верности исторической партии.

В Италии, слабой империалистической стране, где социальная напряженность регулярно проявлялась через волны забастовок и бунтов, Социалистическая Партия (ИСП) испытала эволюцию, в некоторой степени близкую к той, которую пережила русская партия. Явные реформисты были исключены из партии, руководство которой перешло к левым перед самой войной. В то же время, крайне левое течение, под руководством Бордиги, сформировалось среди Молодых социалистов; в годы, предшествовавшие первой мировой войне, оно вело, в частности, важное теоретическое и политическое сражение против тех, кто поддерживал идею, что распространение культуры среди пролетариата было основным условием его освобождения.

В отличие от значительного большинства партий II Интернационала и несмотря на давление буржуазии, ИСП не примкнула к “Священному Союзу” с буржуазией, когда Италия вступила в войну. Однако руководство партии повело двусмысленную политику, нереволюционную по отношению к империалистической войне: “Ни поддерживать, ни саботировать”. Именно из оппозиции к такой ориентации и к колебаниям центристского большинства партии начало формироваться оппозиционное марксистское течение в ИСП. Руководство ИСП приветствовало Октябрьскую революцию и даже вступило в Коммунистический Интернационал. Но внутри нее, крайне левые марксисты, после своей неудачи на съезде в Болонье (октябрь 1919г.) создали Фракцию Коммунистов-Абстенционистов, которая ратовала за бойкот выборов для того, чтобы порвать со старыми парламентаристскими, легалистскими и демократическими традициями и встать на путь подготовки революции с тем, чтобы подготовить создание подлинно коммунистической партии.

Создание Коммунистической Партии Италии в результате раскола ИСП в январе 1921 г., итог борьбы марксистского течения левых коммунистов в ИСП, приобретает особое историческое значение в силу того, что КП Италии была, в развитых капиталистических странах, единственной партией, которая конституировалась на всецело марксистской основе и в результате систематической борьбы против всех постепеновских, советистских и пацифистских отклонений, демократических и парламентских иллюзий. Именно поэтому она была, в первое время, представлена Интернационалом как пример для подражания, прежде, чем ее оценили как “слишком левую”, а затем, когда процесс перерождения Интернационала стал необратимым, как “самую большую победу реакции” (А. Грамши).

2. Борьба левых коммунистов против перерождения Интернационала.

Третья историческая волна оппортунизма, которую Левые коммунисты Италии первыми распознали и, трагически, в одиночестве, против которой последовательно боролись, быстро пробила брешь в программной и теоретической структуре Интернационала и начала искажать его политическую деятельность, его тактику и его организационную работу.

На втором Конгрессе Коммунистического Интернационала, Левые, которые были еще только тенденцией в ИСП, выступили за то, чтобы сделать более строгими условия приема в Интернационал (Бордига настоял на принятии 21-го условия, которое предусматривало исключение активистов-некоммунистов); они выступили против тактики так называемого “революционного парламентаризма”, предупреждая большевиков, что демократические и парламентские иллюзии, глубоко укоренившиеся среди западного пролетариата, требовали тактики более непреклонной, не оставляющей места двусмысленностям по поводу возможности использовать буржуазную демократию для освобождения пролетариата. Левые боролись против иллюзий, согласно которым было возможно завоевать широкие пролетарские массы, еще находящиеся под влиянием реформистских партий, посредством все более “дерзких” маневров, которые входили, в действительности, во все большее противоречие с принципами и программой коммунизма: политический Единый Фронт между коммунистическими и реформистскими партиями (вместо тактики Единого Фронта снизу, чтобы объединить в непосредственной борьбе рабочих активистов, к какой бы партии они не принадлежали), который ограничивал необходимую политическую независимость пролетарской партии; лозунг “рабочего правительства” (вместо диктатуры пролетариата), который оставлял открытой возможность правительственной коалиции социалистических и коммунистических партий и в рамках буржуазного государства; искусственное увеличение численности коммунистических партий через их слияние с целыми частями социал-демократических партий (несмотря на катастрофический пример Венгрии); допуск в Интернационал “симпатизирующих партий”, замешанных на реформизме и т.д..

Левые боролись против использования Интернационалом чисто организационных или административных методов (известных под названием “большевизации”) для избавления от общей политической слабости коммунистических партий, политической слабости, происходящей из незавершенного марксистского характера их организационной структуры и их действий; они воспротивились реорганизации партий на основе ячеек на предприятиях, которые под предлогом “пролетаризации” партий ограничивали кругозор рабочих активистов их собственным заводом и превращали политические вопросы в монополию аппарата функционеров. Они противопоставили фракционности и методам “идеологического террора”, которые находили все более частое применение для разрешения повторяющихся кризисов этих партий, здоровую коммунистическую концепцию органической централизации, основанной на политическом единстве и на максимально возможной взаимосвязанности между программой партии и ее практической деятельностью, а не на фракционных маневрах.

Общее давление революционных задач в России, которые, принимая во внимание экономическую и социальную отсталость страны, в значительной степени носили буржуазный характер, задержка в образовании коммунистических партий, прочно стоящих на почве марксизма, в ведущих капиталистических странах, в сочетании с чудовищным сопротивлением капитализма, который нашел в себе силы перейти в контрнаступление как в экономическом, так и в политическом и военном плане, объективно создали точки опоры, на основе которых развивался, сначала через колебания, тактические и организационные неточности, затем через политические позиции, чуждые идеологии левых марксистов, разлагающий курс Интернационала, который привел в 1926 г. к его превращению в инструмент внешней политики Советского государства после победы контрреволюции, получившей название “сталинской “, под знаменем “социализма в одной стране”.

3.”Завоевание большинства” пролетариата открыло дверь концепциям демократического типа и трансформировалось в завоевание большинства избирателей; “единый политический фронт” с другими “рабочими” партиями, с целью противостояния наступлению капитализма, тактика которого говорила о том, что Интернационал надеялся вырвать пролетариев из-под влияния социал-демократических партий, трансформировался в “народные фронты”, открыто созданные в поддержку буржуазной демократии, затем - в антифашистские фронты, которые служили для мобилизации пролетариата на вторую мировую войну.

Формула “рабочего правительства” (и еще хуже формула “рабоче-крестьянского правительства”) была изначально представлена как простой синоним диктатуры пролетариата, которая, согласно мнению руководителей Интернационала, должна была облегчить пропаганду среди пролетарских масс, еще подверженных демократическим иллюзиям. Однако на практике она вылилась в создание коалиционных правительств социалистов и коммунистов или социал-демократических правительств (Германия), в полной противоположности с тем, что означает диктатура пролетариата: власть, рожденная революцией на руинах буржуазного государства.

Организационные маневры по слиянию коммунистических и реформистских партий и допуск “симпатизирующих” партий, далекие от того, чтобы ускорить революционное движение на Востоке и Западе, вылились в паралич коммунистических партий, вовлеченных в буржуазные партии (Китай), а затем, когда победил сталинизм, в отказ от коммунистической перспективы во имя “национальных путей к социализму”.

Разлагающий процесс, который полностью изменил природу Коммунистического Интернационала, не мог не изменить коренным образом метод его деятельности и внутренней организации. Централизм, абсолютно необходимый для коммунистической организации, тем более, что она интернациональна, обернулся против Левых коммунистов в Италии (и против всякой левой оппозиции, например, против Троцкого), отстраненных в 1923 г. от руководства КП Италии (назначение Интернационалом послушного руководства Грамши - Тольятти после ареста Бордиги и других руководителей Левых), в идеологическом и материальном давлении, в обвинениях во фракционности и в постоянной угрозе исключения, с тем, чтобы заставить замолчать оппозицию ошибочным директивам Интернационала. Впоследствии идеологическое давление и бюрократические методы трансформировались в кровавый сталинский террор, целью которого было сломить партию изнутри, используя государственную власть для того, чтобы сломить посредством десятков тысяч убийств сопротивление, которое велось во имя возврата к революционному марксизму и к великим ленинским и большевистским традициям Октябрьской революции. Революционный централизм трансформировался в администрирование военного типа - против которого Левые всегда боролись, не требуя “больше демократии”, но требуя возврата к централизму коммунистическому, “органическому” - затем в централизм контрреволюционный.

4. Против теории “социализма в одной стране” и сталинской контрреволюции.

Разрыв с принципами и программой коммунизма был завершен, когда российская власть провозгласила, что ее существование и ее будущее не связано больше с победой пролетарской революции во всем мире (или, по крайней мере, в наиболее важных капиталистических странах, как это утверждали Ленин и Троцкий); в то же время появились теоретизирования о “мирном сосуществовании” государств “противоположной” социальной природы. Контрреволюция вершила свое грязное дело посредством идеологического террора, который принуждал к слепому послушанию, публично оскорбляла упорствующие элементы, принуждая их к бесполезной самокритике под угрозой исключения из партии и клеймя их как предателей, вплоть до признаний, к которым принудили великих революционных вождей прежде, чем они были уничтожены в сталинских чистках как и сотни тысяч коммунистических пролетариев, оставшихся неизвестными.

Победа этой интернациональной оппортунистической волны характеризовалась злоупотреблением методами дисциплинарного принуждения, которые сначала разгромили партию изнутри, а затем полностью разрушили ее теоретические, программные и политические характеристики как коммунистической партии.

Нельзя быть полностью уверенным, что международная пролетарская революция могла бы победить в этот исторический период, если бы Коммунистический Интернационал не потерял свой марксистский ориентир. Но даже в случае поражения перед лицом более сильного буржуазного врага верность интернациональной партии в коммунистической политике и программе облегчили бы возобновление классовой революционной борьбы во время социально-экономических кризисов, которые не могли не нанести удар мировому капитализму. Именно с четким сознанием этого, Ленин, перед лицом возможной перспективы длительного периода стабилизации капитализма, написал в 1921 г. эту знаменитую фразу: “10 - 20 лет правильных соотношений с крестьянством и обеспеченная победа в всемирном масштабе (даже при затяжке пролетарских революций, кои растут), иначе 20 - 40 лет мучений белогвардейского террора” [2]; а Троцкий, поддержанный с флангов Каменевым и Зиновьевым, вел большое сражение в 1925 г. на XIYсъезде партии и в 1926 г. на YII расширенном пленуме Исполкома Интернационала против притязаний на “строительство социализма” в России, утверждая, что при условии сохранения правильной позиции, пролетарская власть могла бы сопротивляться в течение 30 - 50 лет, время, которое необходимо для победы международной коммунистической революции.

Постепенно ослабляя связь между определением тактических возможностей и организационных методов и теоретическими и программными основами Коммунистического Интернационала, в конце концов, пришли, как об этом и предупреждали с 1920 г. Левые коммунисты Италии, к полному разрыву с марксизмом, единственным проводником революционного пролетариата и его классовой партии. 1926 год, вместе с победой сторонников теории социализма в одной стране в русской партии и в Интернационале, ознаменовал собой и завершение процесса, против которого Левые коммунисты боролись с самого начала. Третий (Лионский) съезд Коммунистической Партии Италии мог, наконец, собраться, “большевизация”, позволив руководству надеть намордник на Левых, которые, однако, до этого были в партии в большинстве (впоследствии течение Левых коммунистов могло выражать свои мысли только вне Италии и вне коммунистической партии в форме “Левой Фракции”). Фашистское наступление не удалось разбить на классовой почве, силами пролетариата, из-за ошибки в анализе этого направления - который видел в нем добуржуазное движение и движение крупных земельных собственников: новая ориентация, превозносившая союз с социал-демократами, а затем и с буржуазными демократами для защиты демократических институтов, парализовала рабочий класс и дезориентировала его авангардные слои.

Поражение революции в Китае, подавление рабочего движения и разрушения его молодой, но мужественной коммунистической партии в 1927 г., как и, на другом конце планеты, провал всеобщей забастовки в Великобритании были двумя поражениями пролетариата, ответственность за которые полностью лежит на антибольшевистской сталинистской политике политического фронтизма ( подчинение коммунистической партии буржуазно-националистическим силам в одном случае, подчинение оппортунизму тред-юнионистских руководителей, продавшихся буржуазии, в другом). Следствием этих двух исторических поражений стали еще большие трудности в деле возобновления революционной борьбы международного пролетариата и усиление влияния сталинистского курса в партиях и в Интернационале, все более трансформируя их в послушный инструмент внешней политики Советского государства.

В течение нескольких лет (так называемый “третий период”, 1929- 1933 гг.) коммунистические партии следовали политике ложно именуемой “левой”, предназначенной, в действительности, для предотвращения всякого появления солидной оппозиции перерождению коммунистического движения и которая усиливала деморализацию в рядах пролетариата. Она была отмечена теорией “социал-фашизма”, согласно которой социалистические партии трансформировались в фашистские и становились первыми врагами пролетариата. Эта ориентация обернулась в Германии общими акциями Коммунистической партии и нацистов против социал-демократов. Линия “социал-фашизма” оспаривалась Левыми коммунистами Италии не потому, что они ратовали, как Троцкий, за альянс с социал-демократами в рамках Единого политического Фронта, а потому, что политика сталинистов мешала всякому единству действий пролетариев снизу, противопоставляла безработных еще занятым рабочим и, следовательно, парализовала рабочий класс перед лицом буржуазии (нацизма).

5. Отказ от Народных Фронтов и блоков Сопротивления.

После этого краткого периода сталинизированный Интернационал резко изменил курс вследствие победы нацизма и подавления пролетарского движения в Германии; он принял в 1934 г. политику “Народных Фронтов”: союз был предложен не только социал-демократическим партиям, еще недавно разоблачаемым как худшие, чем фашизм, но и партиям полностью буржуазным; целью этих союзов было не вовлечение этих партий в революционную пролетарскую борьбу, что, очевидно, невозможно, а использование коммунистических партий для реакционной цели защиты буржуазно-демократического государства. Это был открытый возврат к классовому сотрудничеству, который привел партии II Интернационала к предательству и катастрофе. Как и последние III Интернационал и коммунистические партии окончательно превратились в контрреволюционные организации. В Испании Народному Фронту, объединившему сталинистов, социалистов и анархистов, удалось задушить ростки пролетарской борьбы прежде чем заключить в тюрьму и уничтожить революционеров во имя защиты Республики от армий Франко; во Франции у Народного Фронта, объединившего сталинистов, социалистов и буржуазных демократов, было меньше трудностей для того, чтобы канализировать и обесплодить всеобщую забастовку мая - июня 1936 г..

Неизбежное завершение этой ориентации было дано в период второй мировой войны. В эффектном повороте СССР подписал сначала альянс с фашистскими государствами, приветствуемый всеми сталинистскими партиями, которые накануне призывали к формированию этих Народных Фронтов против фашизма. Главным врагом был больше не фашизм, угрожающий демократии, а демократические империалистические государства, толкающие к войне, чтобы защитить свое мировое господство. Для того, чтобы оправдать изменение ориентации и закамуфлировать их услужливое равнение на внешнюю политику Советского государства, коммунистические партии демократических империалистических государств вернулись, чисто внешне, к прежде отвергнутой ориентации Ленина и пролетарского интернационализма, политике революционного пораженчества. Но это было лишь мистификацией, потому что с началом войны между СССР и Германией коммунистические партии на следующий же день оставили ленинские лозунги, и точно также как оппортунисты социал-демократы во время первого мирового конфликта, они призвали пролетариев участвовать в войне для защиты буржуазной демократии.

“Священный союз”, во имя которого в 1914 г. оппортунизм вербовал пролетариат на империалистическую войну, принял в государствах, оккупированных силами стран Оси, форму Блоков Сопротивления, объединивших сталинистов, социал-демократов и националистов для исключительно буржуазных целей. Пролетарии, которые присоединялись к партизанской борьбе, становились таким образом солдатами одного из воюющих империалистических лагерей, а не бойцами мировой революции. Вместо того, чтобы ориентировать их на борьбу за интересы их собственного интернационального класса, новый сталинский оппортунизм заставлял их проливать кровь за интересы одной из коалиций мировой буржуазии; и он не колебался в безжалостной ликвидации тех, кто мог бы быть препятствием для этой контрреволюционной политики.

Во имя “защиты СССР”, который оно всегда рассматривало как рабочее государство, троцкистское движение оставило ленинские принципы “революционного пораженчества”; за редким исключением и несмотря на дикую враждебность сталинистов, оно попыталось интегрироваться в блоки Сопротивления и приветствовало военные успехи “Красной Армии” как успехи пролетарской революции, что привело его к оценке, что новые режимы, установленные русскими оккупационными войсками в Восточной Европе также были рабочими государствами, рожденные “деформированными” и “вырождающимися”. Борцы, вышедшие из Левых коммунистов Италии, были почти единственными в мире, кто защищал коммунистические классовые позиции.

6. Трудная задача воссоздания революционной теории и революционной организации.

В начале 30-х годов активисты Левых коммунистов Италии, оказавшиеся за границей, организовали Левую Фракцию Коммунистической Партии Италии и составили часть международной Левой Оппозиции, участвовавшей в группировке, которую основал изгнанный из СССР Троцкий. Но наши разногласия и его критика были причиной того, что Фракция была административным способом исключена из этой группировки в 1932 г., как первый шаг к его попытке (неизбежно неудачной) составить новый Интернационал, собирая различные центристские партии.

Далекий от того, чтобы подвести итог слабостям и ошибкам Коммунистического Интернационала, которые вызвали его разложение, что было условием для восстановления на прочной основе партийной организации, Троцкий, великий марксист, но ослепленный желанием переломить в самый краткий промежуток времени неблагоприятный ход развития международной ситуации, восстановил и усугубил эти ошибки: Единый политический Фронт с социал-демократами, защита демократии, постоянное маневрирование (с полным изменением тактики со дня на день), фракционная борьба, установленная, как правило, функционирования организации, одним словом безудержный активизм (т.е. активность, не связанная с программой и принципами), грустным завершением которого был энтризм, вхождение в социал-демократические партии в надежде рекрутировать там себе сторонников и завоевать для революционеров какую-то сферу влияния, которой не давала им объективная ситуация. Наконец, полностью признавая, что рабочий класс потерял власть в СССР, и что сталинский режим установил там жестокую диктатуру, которая может быть разбита только революцией, Троцкий считал, что речь все равно шла о рабочем государстве, пусть и деформированном, защита которого против мировой буржуазии - долг международного пролетариата, тогда как активисты Фракции справедливо считали, что после потери власти нет более ничего пролетарского, что можно было бы защищать в Советском государстве и что последнее интегрировалось в мировой империалистический порядок: следовательно - не защита СССР, а революционное пораженчество было правильной тактикой в случае войны.

Троцкистское движение не могло найти решение проблемы восстановления революционной партии; недооценивая глубину поражения пролетариата, оно верило в возможность остановить контрреволюцию соответствующей тактикой, умелыми и дерзкими маневрами. Но историю перехитрить невозможно: разрушая живую связь между принципами, программой и действиями, жертвуя (даже на короткое время) своей политической независимостью в надежде на немедленный успех, троцкистское движение не было в состоянии изменить объективные и субъективные факторы, неблагоприятные для революции; напротив, оно само разрушалось в качестве коммунистического движения, вновь впадая в разновидность оппортунизма, для которого движение - это все, а цель - ничто. Именно это и произошло, когда Троцкого уже не было в живых для того, чтобы остановить своих последователей на скользком склоне, который он сам же им и указал.

В этот период нарастающей контрреволюции, если активисты Фракции, опираясь на опыт боев Левых в партии и Интернационале, смогли избежать ошибок троцкистского движения и защитить, идя против течения и во все возрастающей изоляции, свои основные позиции, им, в то же время, не удалось удержать в целом правильные программные позиции (например, по вопросу национально-освободительной и антиколониальной борьбы, поскольку считали, что ее эпоха закончилась): когда разразилась война, Федерация Левых Интернациональных Коммунистов - новое название Фракции после вступления в нее активистов, порвавших с троцкизмом во Франции и Бельгии - была парализована политическими затруднениями.

В Италии фашистские репрессии сделали к тому времени политическую деятельность невозможной. Но в 1943 г., после волны забастовок, которая показала некоторое пробуждение пролетариата, руководящие буржуазные круги, сознающие, что война со стороны Германии проиграна, спровоцировали смещение Муссолини и образование нового правительства с целью подготовить переход в противоположный лагерь. В течение 43 дней существования этого правительства (свергнутого немецкими войсками, которые восстановили власть Муссолини) политические заключенные были освобождены, репрессии ослабли, позволив вернуться многим активистам Фракции. Таким образом, на севере Италии удалось сформировать Интернационалистическую Коммунистическую Партию (в условиях немецкой оккупации) на основе позиций Левых коммунистов. В 1945 г. окончание войны позволило установить контакт и объединиться с товарищами, которые организовались по другую сторону фронта, в южной половине страны (в условиях англо-американской оккупации). Неизбежное политическое замешательство, особенно после более двух десятилетий фашизма, давления и репрессий со стороны сталинизма, не только в России, но и во всех странах, не пощадило, между тем, и ряды тогда относительно многочисленной Интернационалистической Коммунистической Партии. Широкие усилия по политическому, программному и теоретическому просвещению становились необходимыми; но расхождения с теми, кто не видел интереса в такой работе и кто воплощал собой отклонение активизма, привели к образованию двух течений в партии, а затем и к расколу, который и дал рождение нашей организации в 1952 г.. Позже она взяла название Интернациональной Коммунистической Партии для того, чтобы обозначить, что будущий Интернационал должен быть настоящей международной партией, а не федерацией национальных партий, которой был еще Коммунистический Интернационал, этот высший уровень централизации необходим для того, чтобы соответствовать высшему уровню объединения и международной централизации классового противника. И с самого начала, со своей эмбриональной фазы партия должна стараться организоваться в международном масштабе.

Характеристические тезисы (условия приема в партию), датированные концом 1951 г., фиксируют направление комплексной реставрации марксизма, восстанавливают доктринальные основы, установленные в предыдущие годы, отстаивают принципиальные программные тезисы Интернационала в момент его создания, вклад Левых коммунистов Италии в Интернационал в 1920 - 26 гг., также как и динамичный итог 25 последующих лет, начиная с анализа России в качестве капиталистического государства во всех его аспектах. Вот с этим багажом новая организация, уменьшившаяся до маленькой горстки борцов, смогла принять твердую и однородную ориентацию и развивать свою деятельность в течение следующих десятилетий. До конца 60-х годов эта деятельность сводилась, в основном, к терпеливому восстановлению основных направлений неизменной марксистской теории во всех областях, исторической интерпретации событий, а именно волны революционных движений, которые смели колониальную систему, защите революционной перспективы и всего теоретического, политического, тактического и организационного оружия, составляющего часть коммунистического достояния.

Партия должна была не только разрушить реакционный миф о социализме в России и сталинистские и постсталинские установки. Она была обязана также бороться с антимарксистской реакцией на сталинизм и постсталинизм: течения, претендующие на “обогащение” и “улучшение” марксизма старыми демократическими, либертарными, автономистскими и антицентралистскими суевериями, мелкобуржуазные тенденции герильеризма и терроризма (такие как “Красные Бригады”, сторонники искусственного, волюнтаристского развязывания вооруженной борьбы), сверхвыродившиеся наследники троцкизма, все разнообразие течений антипартийной стихийности или волюнтаристских иллюзий. Она старалась бороться со всеми формами буржуазной идеологической инфекции: от демократического суеверия до лицемерного возвеличивания индивидуальности в обществе, которое подавляет большинство индивидуумов и организует культ “великих людей”, до веры в неограниченный прогресс и неоспоримые добродетели буржуазной науки и культуры.

В 70-е годы ситуация позволила сделать менее эпизодическим и менее нерегулярным участие партии в борьбе рабочих и расширить свое влияние. Но тогда же появился ряд проблем и затруднений. Вокруг профсоюзного вопроса. Следствием кризиса был отход в 1972 г. группы активистов, которые механически, в исторически отличный период, возобновили ориентацию Коммунистической Партии Италии в начале 20-х годов (защита и завоевание существующих профсоюзов). Особенно серьезный кризис 1982 г., обязанный своим происхождением слишком оптимистической оценке международной ситуации и того, что от нее можно было ожидать, разгромил небольшую международную сеть партии, принуждая к терпеливому восстановлению международной организации.

Интернациональная Коммунистическая Партия ориентирует свою теоретическую, политическую и практическую работу на восстановление революционного органа рабочего класса, коммунистической, интернационалистической и международной партии завтрашнего дня, солидно укоренившуюся в неизменном фундаменте марксизма, извлекающей уроки из революций и контрреволюций прошлого и верная цельной коммунистической программе. Этот труд даст свои плоды только тогда, когда назревание объективной ситуации толкнет, и не в одной стране, авангардные слои пролетариата к перегруппировке на этих основах: многочисленная, действующая классовая партия не может быть создана искусственным способом, в любой ситуации и на основе беспринципных методов и маневров; но ее создание не должно быть предоставлено случаю одной лишь стихийности будущего массового движения. По крайней мере ядро, эмбрион этой партии, должно быть создано заранее, не дожидаясь, для того, чтобы завтра революция не потерпела нового поражения по причине отсутствия или неготовности классовой партии.

Такая работа, которая требует вклада активистов пролетарского авангарда всех стран, мыслима лишь в интернациональном масштабе. Распространение наших текстов на различных языках - это первый шаг в этом направлении.

Примечания:

1. К. Маркс, Ф. Энгельс, ПСС, т.4, стр.458.

2. В. И. Ленин, ПСС, т.43, стр.383.