Юрий Назаренко

К 65летию июльских боев в Испании

 “Республика могла своими силами подавить мятеж, если бы не вмешательство Гитлера и Муссолини” (1) - это первая из многочисленных цитат, которыми пестрят сталинистские книги, статьи, учебники, пишущие о гражданской войне в Испании, которая мне попалась на глаза. В этой своей оценке они едины. И эту оценку разделяют многие из тех современных активистов рабочего движения, которых порой и к сталинистам (во всяком случае, напрямую – как, например, автора цитаты) не отнесешь. В качестве “доказательства” они говорят о том, как восставшие рабочие, интеллигенты и т.д. подавили мятеж во многих городах страны, поставив мятежников в весьма непростое положение.

Последнее абсолютно верно, как верно и то, что из этого положения мятежникам в немалой степени помог выбраться немецкий и итальянский фашизм. Другой вопрос, а при чем здесь республика? Вопрос не праздный, поскольку восстание испанских трудящихся не имеет никакого отношения к способностям республики “подавить мятеж”.

Несмотря на многократные предупреждения, правительство республики всячески отвергало возможность мятежа. Когда же 17 июля (на полдня раньше срока) началось восстание в Мелилье (Испанское Марокко), оно не приняло никаких серьезных мер. Ряд очевидцев (среди них один из лидеров социалистов И. Прието) свидетельствуют, что первой реакцией председателя правительства Касареса Кироги на восстание в Марокко вечером 17 июля были слова: “Они восстали? Очень хорошо, тогда я иду спать”. (2) Утром 18 июля, когда мятежники оказались хозяевами положения уже на территории всего Марокко, правительство провозгласило по радио Мадрида: “Правительство заявляет, что движение ограниченно некоторыми районами Протектората, и что никто, абсолютно никто на территории полуострова не присоединился к столь абсурдному предприятию”. (3)

В это время “абсурдное предприятие” распространялось на всю Андалусию. Но на не в первый раз прозвучавшее требование рабочих организаций раздать оружие народу последовало не менее оптимистичное, чем утреннее радиообращение правительства в 15 часов: “Действий правительства будет достаточно для восстановления порядка”. (4) Новый отказ на требование, от имени Всеобщего союза трудящихся, Ларго Кабальеро о раздаче оружия прозвучал вечером. Тогда же прозвучало совместное обращение коммунистической и социалистической партий: “Момент трудный, но небезнадежный. Правительство уверенно, что обладает достаточными средствами для того, чтобы подавить эту преступную попытку. На случай, если эти средства окажутся недостаточными, Республика имеет торжественное обещание Народного Фронта. Он готов вмешаться в борьбу, начиная с того момента, когда его попросят о помощи. Правительство командует, Народный фронт слушается”. (5)

Но обстановка развивалась независимо и от правительства и от НФ. Вечером СНТ и УГТ объявляют о начале всеобщей забастовки. Мятеж к этому времени охватил практически всю Испанию. В 4 часа утра 19 июля, когда страна приготовилась к решающей схватке, правительство Касареса Кироги подает в отставку. Следующий шаг Республики был классическим. Было сформировано правительство во главе с Мартинесом Баррио. В его состав вошли только республиканцы. Более того, в него вошел также представитель правых республиканцев, не вошедших в Народный фронт, Санчес Роман. В тот самый момент, когда судьба республики висела на волоске, когда вопрос кто кого должен был разрешиться в считанные часы открытых боев, республиканцы (самые что ни на есть левые!) рассчитывали спасти положение, найдя компромисс с мятежниками организовав “поправение” кабинета.

Представители различных лагерей свидетельствуют о попытках правительства Республики спасти положение путем компромисса, по крайней мере, с частью мятежников. Согласно Ларго Кабальеро Мартинес Баррио передал ему содержание своего телефонного разговора с генералом Молой. На предложение стать военным министром, генерал ответил: “Если бы мы с вами пришли к соглашению, мы оба предали бы наши идеалы и наших людей. … То, что вы предлагаете отныне невозможно. Памплона полна карлистов, С моего балкона я вижу лишь красные береты. Все готовы сражаться”. (6) Характерно как (!) отвергает это сам Мартинес Баррио: “Ни в какой момент мы не искали поддержки мятежников. Мы верили, что они, перед лицом этого политического изменения, в свою очередь изменили бы позицию”. (7) В ответ на создание более правого правительства республиканцы ждали смягчения позиции мятежников! Ничего себе опровержение!

В своем выступлении по радио, посвященном первой годовщине начала мятежа Франко заявит, что Мартинес Баррио хотел “сформировать министерство, которое должно было признать правоту армии, восстановить порядок и добиться вывода войск”. По его мнению, это министерство “было предано преступными ордами, которые вооружили его предшественники”. (8)

Так или иначе, этот кабинет продержался недолго. “Готовы сражаться” были не только карлисты Памплоны. На бой поднялась вся страна. Против надвигающейся социальной революции поднялась почти вся буржуазно-помещичья, клерикальная и милитаристская Испания. Противостоять ей могли лишь вооруженные трудящиеся массы. Но республика не хотела их вооружать. Она боялась революции. Она ее получила. Новости о мятеже, о кровавых репрессиях против всех левых сил, и в первую очередь против рабочих партий и профсоюзов, быстро распространялись по стране. Сотни тысяч демонстрантов вышли на улицы Мадрида и других городов, требуя оружия. Без выполнения этого требования лидер профсоюза УГТ (в русской транскрипции ВСТ – Всеобщий союз трудящихся) Ларго Кабальеро отказался поддержать кабинет.

Республика в лице своего правительства осталось ни с чем. Она была не нужна старой Испании, поскольку не могла открыто встать на сторону военных и подавить нарастающее движение рабочего класса. Потому мятежники расстреливали их вместе с революционерами. Не нужна она была и трудящимся, поскольку только и думала о том, как бы договориться за их спиной и за их счет. Как заявил Мартинес Баррио его правительство “умерло от рук социалистов Кабальеро и коммунистов”. (9) В этот момент республиканские вожди поняли, что им просто не спасти свою шкуру, если они не отдадут оружие рабочим. Поскольку Мартинес Баррио отказывался сделать это, правительство возглавил Хосе Хираль.

С этого момента правительство уже совершенно не контролировало ситуацию. Практически везде сопротивление мятежу возглавили рабочие партии и организации. Республика не организовывала этот процесс! В тех городах, где трудящиеся еще надеялись на правительство НФ, время было упущено, запоздалые вспышки сопротивления были безжалостно подавлены мятежниками. Но там, где они брали инициативу на себя, успех как правило был на их стороне. Правительство могло довольствоваться заявлением того или иного генерала о верности конституции – через несколько часов этот “верный” генерал провозглашал военное положение и расстреливал всех активных противников мятежа. Трудящиеся не верили как генералам, так, в конечном счете, и республике. Поэтому там, где они имели хоть какое-то время на размышление после начала мятежа и где имелись более или менее сильные организации революционного направления, прежде всего СНТ, ПОУМ и левые социалисты, были предприняты немедленные меры по организации рабочих отрядов, доставку имеющегося оружия, пропагандистская работа в воинских частях (не слишком удачная, но, тем не менее, замедлившая развитие мятежа).

Когда же республиканские власти, раздавленные выступлением военных с одной стороны и начинающейся рабочей революцией с другой, вынуждены были отдать рабочим оружие, страна оказалась в ситуации, когда враждующими сторонами конфликта оказалась буржуазно-помещичья реакция и пролетариат. Республики среди этих сторон не было! Она просто рухнула. Исход борьбы определялся полностью и исключительно решительностью и организованностью этих двух противников, для которых республика была лишь препятствием, мешающим открытой схватке.

Бессмысленны все разговоры о каком-то народном выступлении против фашистского (примем здесь этот термин при всей его неточности) мятежа. Достаточно посмотреть на те организации, которые взяли на себя инициативу сопротивления, и которые осуществляли фактическую власть первые несколько дней после 19 июля. УГТ, возглавляемое левым социалистом Ларго Кабальеро, который (во всяком случае на словах) с 1934г. перешел на радикальные революционные позиции; СНТ, анархистский профсоюз, в котором решающее влияние приобрели представители ФАИ (Федерации анархистов Иберии), стоявшие на позиции немедленной либертарной революции; ПОУМ, коммунистическая организация, оппозиционная официальному сталинистскому “коммунизму” и занимавшая позицию, промежуточную между сталинизмом и троцкизмом, выступавшим за революционную тактику большевистского образца, но слишком малочисленного, чтобы оказывать влияние на события; левое крыло соцпартии во главе с тем же Ларго Кабальеро. Руководство КПИ хотя и выступало с постоянными предупреждениями насчет возможного заговора, не решалось проявлять инициативу наперекор правительству Народного фронта – после VII Конгресса Коминтерна официальный курс провозглашал, что первой задачей является защита демократии против фашизма, а не революции. По мере того, как революция входила в противоречие с буржуазной демократией, такая политика все больше становилась враждебной революции. Но рядовые коммунисты включились в борьбу немедленно.

В ходе этих сражений стали формироваться и органы руководства борьбой, ставшие в определенном роде органами власти, особенно в эти дни, когда республиканское руководство спряталось в ожидании исхода схватки. 

Органы власти пришли с улицы, с заводов или из тех же рабочих организаций. Их создание вытекало из непосредственных задач революции, прежде всего из необходимости добить врага в своем городе и освободить от него соседние города и деревни. В течение нескольких дней республиканская часть Испании сделалась страной комитетов, заводских, местных, региональных, сельских. Это были рабочие комитеты, комитеты народные, военные, обороны, исполнительные, революционные, антифашистские, общественного спасения и т.д. Они опирались на вооруженных рабочих, студентов, партийных и профсоюзных активистов. Это была единственная реальная вооруженная сила, противостоящая мятежу. Из них, по милицейскому образцу, начала формироваться революционная армия, революционные колонны, направлявшиеся на освобождение от фашистов соседних городов и деревень. Отдельные отряды республиканской армии, штурмовой гвардии и т.д., не поддержавшие мятеж, просто вливались в этот революционный поток, полностью теряя связь со старым командованием, становясь частью милиции.

Хесус Эрнандес, один из лидеров Испанской компартии писал: “Комитет был своего рода неясной, малопонятной, неосязаемой властью, без определенных функций и четко выраженного авторитета, но который осуществлял путем безжалостной диктатуры неоспоримую власть как настоящее правительство”. (10)

Состав комитетов определялся самым разным способом. От непосредственных выборов участниками боев до назначения партиями и профсоюзами своих представителей. В некоторых случаях это происходило путем расширения местных комитетов НФ. Наиболее радикальную форму приняли комитеты (комитеты антифашистской милиции) в Каталонии. Когда лидеры восстания, в котором ведущая роль принадлежала анархистам, после окончания боев пришли к президенту Каталонии Компанису, тому ничего не оставалось, как сказать: “Вы хозяева города и Каталонии, потому что только вы одни победили фашистских солдат… Вы победили и сейчас все в вашей власти. Если вы не нуждаетесь во мне, если вы не хотите видеть меня в качестве президента, скажите мне это, и я стану простым солдатом в антифашистской борьбе”. (11)

В других районах ситуация могла быть менее радикальной, но и здесь восставшие имели возможность стать единственной реальной властью. И здесь они и их организации организовали подавление мятежа, осуществили массовый террор против реакционного офицерства, членов правых организаций, священнослужителей (опять по всей Испании запылали церкви), захватили многочисленные промышленные предприятия, взяв их под свой полный контроль, конфисковали церковное имущество, ставшее финансовой основой работы многих организаций, захватили многочисленные административные здания и помещения правых организаций, также перешедшие под контроль рабочих организаций и т.д. Даже в Мадриде, где власть правительства ощущалась сильней, чем в других районах, связь с остальной страной оно могло поддерживать лишь благодаря доброй воле рабочих-связистов из УГТ.

Но Испания комитетов не стала новой советской республикой. Руководство рабочих организаций отдало власть республиканскому правительству, используя свой авторитет для восстановления их власти или просто отказываясь от власти из “идейных” соображений. Хотя имело все возможности установить рабочую власть. Анархистский лидер Абад де Сантильян, ставший позже членом каталонского правительства писал по этому поводу: “Мы могли быть единственными, навязать нашу абсолютную волю, провозгласить недействительным Хенералите (правительство Каталонии – прим. авт.) и установить на ее месте настоящую власть народа, но мы не верили в диктатуру, когда она осуществлялась против нас, и мы не пожелали бы ее, когда могли бы осуществить ее сами в ущерб другим”. (12) Опять, такое они уже делали в ходе революции 1873г., анархисты, под тем предлогом, что они против всякой политической власти, отдавали власть республиканской буржуазии. Как и в предыдущем веке они будут затем участвовать в составе этой буржуазной власти. А значит, им  придется вместе с ней участвовать в диктатуре против рабочих.

Анархисты, имевшие в этот момент наиболее сильные позиции среди рабочего класса Испании, и выпустившие позже много справедливых стрел против сталинистов (совершенно, правда, безосновательно отождествляя их с марксизмом), забывают, что прежде чем сталинизм нанес свой смертельный удар испанской революции, она была предана анархистским руководством. Последнее выступило с тем же принципом, который так активно будет затем использовать КПИ. Так региональный комитет в Каталонии в своем заявлении провозглашал: “Нет либертарного коммунизма, сначала раздавим мятеж”. (13)

Таким образом, в Испании, как и в послефевральской России установилось двоевластие: при реальной власти рабочих комитетов, руководство рабочих организаций начало процесс возвращения власти республиканской буржуазии. Несчастьем Испании была сильная раздробленность рабочего движения, отсюда такой разнобой в создании комитетов, отсюда и невозможность автоматического формирования на их основе общеиспанского представительного органа типа съезда советов. Но еще большей бедой оказалось отсутствие партии, которая бы выдвинула подобный лозунг и отстаивала его со всей решительностью и последовательностью, как и лозунг пролетарской революции, которая и передала бы полную власть в стране этому представительству.

Заявления о способности республики победить фашизм являются такой же ложью, как и сказки о “передовом, антифашистском” характере испанской демократии. Наиболее капитальный учебник “советского” времени пишет на эту тему: “В 1936-1939гг. испанские республиканцы вышли на передовые рубежи борьбы с международным фашизмом”. (14)

Свидетель этих событий, Американский журналист Барнет Боллотен, так начинает посвященную им свою книгу “Великий обман”: “Хотя вслед за вспышкой испанской гражданской войны в июле 1936г. в антифашистской зоне последовала обширная социальная революция – в некоторых аспектах более глубокая, чем на своих первых этапах большевистская революция – миллионы образованных людей, живших вне Испании, находились в полном неведении не только о ее глубине и значении, но даже о ее существовании, благодаря политике двуличия и фальсификации, не имеющим примера в истории”. (15)

Рассказы о “передовой” испанской демократии и ее способности бороться с фашизмом и были тем “великим обманом”, который был нужен сталинизму для локализации, а затем и уничтожении испанской революции и мирового революционного процесса. Только революция могла справиться с фашизмом, июльские бои показали это явно. Московское руководство не только своей пропагандой, но и военной помощью (в конечном итоге, недостаточной) воскресило, и какое-то время поддерживала обман насчет способностей республики. Этого хватило, чтобы добить революцию, но было недостаточно, чтобы спасти республику.

 

1)      Е. Куклина “Послесловие к публикации”, “Политпросвет”, выпуск 3, стр. 24, Челябинск, сентябрь 1997.

2)      P. Broué, E. Temime “La revolution et la guerre d’Espagne”, Les Éditions de Minuit, Paris 1995 (1-ère edition: 1961), p. 82.

3)      Ibid., p. 83-84.

4)      Ibid., p. 84.

5)      Ibidem.

6)      Hugh Thomas “La guerre d’Espagne”, Éditions Robert Laffont, S.A., Paris, 1985, p. 182.

7)      P. Broué, E. Temime, p. 85.

8)      Ibid., p. 86.

9)      Ibid., p. 85.

10)   Ibid., p. 112.

11)   Ibidem.

12)   Ibid., p. 113.

13)   Ibidem.

14)   “Испания 1918-1972”, Исторический очерк, под ред. И.М. Майского, “Наука”, М., 1975, стр. 4.

15)   Burnett Bolloten “Il grande inganno”, Volpe, Roma, 1966, p. 11.

 

Госкап-сайт