Итальянская коммунистическая Левая. Часть I
(к 90-летию Коммунистической партии Италии)В условиях длительной и все углубляющейся контрреволюции Итальянская Коммунистическая Левая оставалась и остается одним из самых сильных политических течений, остающихся на позициях марксизма. Она ведет свое происхождение от революционного крыла Итальянской социалистической партии, а затем (с 1921 г.) и Коммунистической партии Италии. Учитывая, что после создания КПИ она представляла ее большинство, а также то, что оставшаяся после их исключения часть КПИ была полностью очищена сталинизмом от какого бы то ни было революционного марксистского начала, можно с полным основанием утверждать, что именно Коммунистическая Левая является реальной наследницей КПИ.
В начале ХХ века Италия была бедной страной, «империализмом в лохмотьях». Следствием этого была напряженная социальная обстановка и достаточно радикальный характер СПИ – самой левой из западноевропейской социал-демократии начала века. Ее молодежное крыло, возглавляемое Амадео Бордигой, было и крайним левым течением в партии.
Левое крыло партии впервые проявляет себя в 1910 году на Миланском съезде партии, когда оно выступило с резкой критикой поддержки парламентариями от ИСП буржуазных республиканцев. Его выразителями стали Ладзари и занимавший тогда крайне левые позиции Муссолини, выступивший с осуждением парламентских действий социалистов от имени левых социалистов Романьи. Однако левые потерпели поражение.
В этом же году, в Неаполе, начинает свою деятельность в ИСП Амадео Бордига. Неаполитанская организация занимала вполне реформистские позиции, практикуя блок с масонами и антиклерикальными буржуазными республиканцами, и радикальные социалисты, возглавляемые Бордигой и Гриеко, организованно вышли из местной организации, основав «Кружок Карла Маркса». Позже, в 1914 году, когда реформисты Неаполя покинули ИСП, неаполитанская секция ИСП будет воссоздана в количестве 16 человек уже на революционных марксистских позициях.
Бордига участвует также в работе Федерации молодых социалистов, созданной в 1903 году. В 1912 году, на съезде Федерации в Болонье, в немалой степени благодаря группе молодых социалистов Неаполя, левое крыло одержало решительную победу, сделав федерацию важнейшей опорой левого крыла ИСП. В том же году на съезде партии в Реджио-Эмилии оно добивается исключения из партии 4 правых реформистов, депутатов парламента, во главе с Биссолати. По предложению Муссолини, съезд отверг автономию парламентской группы и преобладание парламентской деятельности в партии, заявив, что всеобщее избирательное право «может быть полезным только для того, чтобы показать пролетариату, что оно не является тем оружием, которым он может добиться своего полного освобождения».
Левые социалисты выпускали два издания: «Классовая борьба» и “La Soffitta”, т.е. «Чердак». Последнее название связано с утверждениями некоторых реформистов, что марксизм должен быть «отправлен на чердак».
В 1912 году Федерация молодых социалистов приветствовала Базельский манифест Второго Интернационала, заявивший о том, что на надвигающуюся мировую войну рабочий класс должен ответить социалистической революцией. Газета “La Voce” писала 8 декабря этого года: «Когда будет объявлен приказ о мобилизации, мы провозгласим всеобщую бессрочную забастовку; на объявление войны мы ответим вооруженным восстанием. Это будет социальная революция».
Но надежды революционеров на революцию рабочего класса не оправдались. Оппортунистическое большинство партий II Интернационала призвало рабочих сражаться на стороне «своих» империалистических государств. Шовинистический угар охватил не только массы трудящихся и их реформистских вождей, но и некоторых вчерашних левых. Осенью на позиции интервенционизма, отказавшись от недавнего революционного прошлого, перешел Муссолини, будущий фашистский диктатор, исключенный после этого из ИСП.
На начало мировой войны Бордига отвечает статьей в “Avanti!” от 16 августа «На наш пост!»: «Социалистическая политика, следовательно, также является культом красивых жестов вместо действительных жертв? На Францию напали, и она защищается против немецкой опасности. Но вы читали заявления депутата Гаазе в германском рейхстаге? Германия защищается от русской опасности. Все отечества находятся в опасности, начиная с того момента, когда они набросились друг на друга. В действительности происходит следующее: в каждой стране господствующему классу удалось убедить пролетариат, что он воодушевляется миролюбивыми чувствами, что он был втянут в войну, чтобы защитить родину и ее высшие интересы, тогда как в действительности буржуазия всех стран в равной степени ответственна за начало конфликта, или еще лучше будет сказать, за нее ответственна капиталистическая система, которая, в силу своей потребности в экономической экспансии, породила систему больших военных приготовлений и вооруженного мира, который сегодня рушится, ввергая себя в страшный кризис». Статья заканчивается призывом: «На наш пост, следовательно, за социализм!».
Италия не сразу вступила в войну. Официальная позиция центристского руководства ИСП по отношению к войне оставалась двусмысленной: «ни вступать, ни саботировать». Итальянская Левая оказывается единственной в Западной Европе, кто стоял на позиции революционного пораженчества, но ее организационная слабость не позволяла ей оказывать заметное влияние вплоть до русской революции 1917 года. Даже на Циммервальдской конференции ИСП была представлена деятелем ее правого крыла Модильани. На организационное отставание Левой повлиял и тот факт, что ее лидера, Бордигу, дважды призывали в армию, в 1915 и 1916 годах.
Но вступление Италии в войну и русская революция резко обострили обстановку как в стране, так и в рядах партии. Римский съезд ИСП 1917 года продемонстрировал четкое разделение, в т.ч. и организационное, внутри партии: на стороне правых было 17 тысяч членов партии, левых – 14 тысяч. В партии оформилось центристское течение, «максималисты» (Серрати, Ладзари), которые, поддерживая на словах русскую революцию, в т.ч. и Октябрьскую, выступали против исключения правых, препятствующих революции в Италии. В результате на следующем съезде, в сентябре 1918 года, тоже прошедшем в Риме, Левой опять не удалось добиться исключения правых.
В декабре 1918 года Бордига основывает газету “Il Soviet”, издающуюся в Неаполе, которая позже становится органом Фракции коммунистов-абстенционистов, официально оформившейся в декабре 1919 года после съезда ИСП в Болонье. Именно подъем международной революции приводит группу Бордиги к отрицанию необходимости участия в парламентских выборах, хотя до этого они ограничивались только требованием необходимости подчинения парламентской фракции деятельности и руководству партии.
В это время уже идет процесс подготовки создания нового, Коммунистического Интернационала, получивший полную поддержку Итальянской Левой, которая на съезде 1918 года бескомпромиссно поддерживает тезисы Ленина и подталкивает партию к поддержке международной революции.
26 мая 1918 года, за 10 месяцев до создания Коминтерна, Бордига публикует в “L'Avanguardia” «Марксистские директивы нового Интернационала», которые уже очерчивают основные позиции первых лет существования компартии Италии: «Марксистский социализм является по-настоящему революционным … Новый Интернационал, следовательно, будет мировой социалистической политической партией, коллективной организацией трудящегося класса для насильственного завоевания власти и реализации ее с целью трансформации капиталистической экономики в экономику коллективную. Такая партия стремится к коллективной и сознательной «дисциплине» и станет настоящей средой будущего всеобщего пролетарского управления».
Абстенционистская фракция не хотела в это время раскола, она надеялась завоевать на свою сторону большинство в партии и добиться исключения реформистов. В письме в Москву она говорила, что ее цель состоит в том, чтобы «исключить реформистов из партии, чтобы обеспечить ее более революционные позиции». Присоединение ИСП к Коминтерну, казалось бы, способствовало этому. Но сосуществование в одной партии революционеров и центристов, не желающих рвать с оппортунистами во имя «единства партии», не раз играло роковую роль в период революции. Это пришлось на практике пережить и итальянским революционерам в период революционного подъема 1920 года. Массовые забастовки и захваты предприятий сошли на нет, после того как правительство Джолитти пообещало принять закон о рабочем контроле и рабочие прекратили оккупацию заводов. Поставить цель захвата рабочими политической власти и возглавить ее реализацию оказалось некому.
Необходимость создания революционной партии, размежевавшейся с реформистами, стала неотложной. И в этом Бордига полностью сходился с руководством Коминтерна. В своих «Тезисах» к его II Конгрессу, Ленин прямо указывает: «Коммунистический Интернационал не может мириться с тем, чтобы заведомые реформисты, как, например, Турати, Модильяни и др., имели право считаться членами III Интернационала» (В.И. Ленин, ПСС, т. 41, стр. 207). Это положение было включено в «21 условие» приема в Коммунистический Интернационал. В их разработке принял непосредственное участие и делегат Конгресса Бордига. Он лично настоял на включении пункта, согласно которого из Интернационала должны быть исключены все организации, отказавшиеся от полного выполнения этих условий.
Здесь же Бордига выступил с защитой тезисов абстенционизма, отказа от участия в парламентской деятельности. Против его тезисов выступил Ленин. Данный факт потом активно обыгрывался сталинистами для «доказательства» «ультралевых» взглядов Бордиги и итальянской Левой, приравнивая ее к другим организациям, которые подверглись критике Лениным в «Детской болезни “левизны” в коммунизме». Однако, это противопоставление между Лениным (большевизмом) и Бордигой (Итальянской Левой) весьма преувеличено. В феврале 1938 года, журнал “Octobre”, орган Международного бюро фракций Коммунистической Левой, писал по этому поводу: «Абстенционизм, который был аспектом дифференциации между коммунистами и социалистами, связанными с капиталистическим государством, был тогда не принципиальной позицией, а скорее позицией, аналогичной той, которую защищали большевики во время бойкота Думы в 1906 году, вскоре после революционного штурма русских рабочих. Впрочем, именно Левая Бордиги, в другой ситуации, в 1924 г., во время подъема фашизма, ратовала за участие в выборах». На антипарламентские позиции Левую толкал и парламентаризм правого и центристского крыла ИСП. Для нее переход на позиции абстенционизма в тех условиях был также способом для организационного размежевания с оппортунистами, которые в период революционного подъема направили все усилия партии на парламентскую борьбу.
Поражение рабочей борьбы в сентябре 1920 года способствовало сближению с Левой и фракции Грамши, организованной вокруг выходящей в Турине “Ordine nuovo” и также сделавшей ставку на развод с правыми и центристами, т.е. «максималистами», на разрыв с которыми она поначалу не решалась. «Сентябрьские дни 1920 г. были нелегкими; именно в эти дни мы пришли - может быть, слишком поздно - к твердому и решительному убеждению в необходимости раскола», - напишет вскоре Грамши. В результате, 15 октября 1920 г., на конференции в Милане, на базе 21 условия Коминтерна, возникла Объединенная Коммунистическая Фракция, к которой присоединилась также группа левых максималистов (Дженнари, Бомбаччи, Фортикьяри, Мизиано). 28-29 ноября, в Имола, прошло совещание членов фракции и некоторых представителей максималистов. На нем был выработан проект резолюции к предстоящему XVII съезду ИСП. В качестве компромисса и выполняя решения Конгресса Коминтерна сторонники Бордиги снимают требование абстенционизма.
15 января 1921 года в театре Гольдони, в Ливорно, открывается съезд ИСП. Коммунисты представляли на съезде 58 тыс. членов партии, максималисты – 98 тыс., правые реформисты – 14 тыс. Резолюцию, сформулированную на конференции в Имола, поддержали только коммунисты. Максималисты блокировались с реформистами. 21 января, после 6 дней дебатов и объявления результатов голосования, Бордига, от имени коммунистов, заявляет, что ИСП поставила себя вне Коммунистического Интернационала, и призывает всех, поддержавших резолюции Имолы, собраться в театре Сан-Марко с целью создания Коммунистической партии Италии (Секции Коммунистического Интернационала). Первым руководителем КПИ избирается Амадео Бордига.
Как и в Германии, размежевание с реформистами и образование Коммунистической партии в Италии произошло с опозданием. И даже с бòльшим опозданием. Если в Германии это произошло в разгар революции, то в Италии после спада революционного подъема. Правительство демократической Италии вместо выполнения обещаний принялось вооружать фашистские банды бывшего социалиста Муссолини. 20 октября 1920 г. военный министр И. Бономи издал секретное предписание о направлении демобилизованных офицеров с сохранением 80% жалованья в распоряжение фашистских организаций крупных городов. По распоряжению генштаба фашисты получили оружие и доступ в казармы. Либералы создавали избирательные блоки с фашистами, приведя 35 их депутатов, включая будущего Дуче, в парламент. 80% финансовых средств, которыми располагали фашисты к концу 1921 года, было предоставлено финансово-промышленными кругами Италии. Демократия, которая в наше время на каждом углу кричит о тождестве коммунизма и фашизма, сама вырастила этот самый фашизм, рассматривая его как жизненно важное орудие для спасения от революции рабочего класса.
Таким образом, КПИ начала свою деятельность в крайне неблагоприятных условиях, когда спад рабочей борьбы сочетался с террором фашистов, поддерживаемых государством. Ситуация усугубилась очередным предательством социалистов, которые то подписывали с фашистами «пакт умиротворения», то пытались противодействовать ему блокируясь с буржуазными партиями. И времени у коммунистов было очень мало. Отказ от революции очень часто оборачивается ответным ударом реакции. И не только в том плане, что буржуазия ответила ударом на революционный подъем. Но и в том плане, что широкие массы населения, и не только мелкобуржуазные слои, составившие массовую базу фашизма, но и часть рабочего класса, разочарованная неудачей, может качнуться в сторону радикального национализма и антикоммунизма. Что произошло и в Италии.
В отношении этого периода со стороны сталинистов позже сформировались обвинения в «сектантстве» КПИ и его руководства. В «Истории новейшего времени стран Европы и Америки» можно прочесть: «В отличие от ИСП КПМ понимала необходимость вооруженного отпора насилиям фашистов. Но когда летом 1921 г. антифашистски настроенные фронтовики стали с этой целью создавать отряды “народных смельчаков”, куда вступали люди разных убеждений, в том числе многие коммунисты, руководство КПИ отозвало их оттуда. Опасаясь любых политических контактов партии с другими силами, Бордига дал директиву об организации отдельных коммунистических боевых дружин, которые были малочисленны и при всем их героизме не могли эффективно противостоять фашистам» (М., «Высшая школа», 1989, стр. 103). Все логично … формально. На деле же мало того, что “смельчаки” принимали в свои ряды только фронтовиков, но они еще и боролись за возвращение к «демократическому строю» и «восстановление внутреннего мира». И это притом, что именно эта демократия не только допустила, но и откровенно поддержала фашистов!
В докладе КПИ IV Конгрессу Коминтерна 16 ноября 1922 г. Бордига говорил: «Во время августовской забастовки 1922 года вспыхнула серьезная борьба между фашистами и рабочими (первые открыто поддерживались правительством). Мы можем привести пример Бари, где целой недели столкновений оказалось недостаточно, чтобы победить рабочих, которые забаррикадировались в своих домах старого города и защищались с оружием в руках, несмотря на всеобщее развертывание сил фашистов. Фашисты вынуждены были ретироваться, оставив многих из своих на земле. И что сделало правительство Факты? Ночью оно заставило окружить и взять в осаду старый город тысячами солдат, сотнями карабинеров и королевских гвардейцев. Из порта миноносец бомбардировал дома; в дело пошли пулеметы, танки и винтовки. Застигнутые врасплох сонные рабочие потерпели поражение, палата труда была захвачена. Точно так же государство действовало повсюду. Где бы ни отмечалось, что фашизм вынужден отступить перед лицом рабочих, государственная власть вмешивалась, стреляя в защищавшихся рабочих, арестовывая и осуждая рабочих, единственным преступлением которых было то, что они защищались, в то время как фашисты, которые, несомненно, совершали уголовные преступления, систематически оправдывались».
Нападки сталинистов не удивительны. Именно защита против фашизма демократии, которая этот фашизм или порождает или отказывается вести с ним реальную борьбу, станет вскоре крупнокалиберным орудием сталинизма против революционного рабочего класса. Но будущая политика Народных Фронтов будет иметь оправданием (пусть и далеко не безупречным) ссылку на политику Единого Рабочего Фронта, которую Коминтерн защищал на своих III и IV Конгрессах, доведя ее на IV Конгрессе до идеи «рабочего правительства», в т.ч. и чисто парламентского происхождения, с некоммунистическими рабочими партиями и организациями. И хотя были даны дополнительные объяснения, в каких рамках и в каких обстоятельствах должны были формироваться подобные правительства, события очень скоро показали всю обоснованность критики этого подхода со стороны левого крыла Коминтерна. КПИ, и это была позиция решительного большинства партии, категорически выступила против этой тактики. Ее делегация на IV Конгрессе заявила, что КПИ «не будет участвовать в работе объединенных органов различных политических организаций … она также будет избегать подписания совместных деклараций с другими политическими партиями, когда эти декларации противоречат программе КПИ и будут представлены пролетариату как результат переговоров, имеющих целью найти общую линию поведения». И по поводу лозунга «рабочего правительства»: «Говорить о рабочем правительстве, заявляя, что мы не исключаем возможность, что оно может возникнуть из парламентской коалиции, в которой будет участвовать Коммунистическая партия – означает отвергать на практике политическую программу коммунизма, т.е. необходимость готовить массы к борьбе за диктатуру пролетариата».
Единственное поле действия, на котором, согласно своей тактике единого рабочего фронта «снизу», действовала КПИ, были профсоюзы. Надеясь перехватить инициативу в ходе непосредственной массовой стачечной борьбы, КПИ присоединилась к Союзу труда, который к февралю 1922 года объединил все профсоюзные организации. КПИ пришлось признать, что Союз остается «инертным и пассивным; он не только не начал борьбу, но даже не сказал ясно, что готов сделать это, и не продемонстрировал, что он хочет готовиться к борьбе».
Когда 1 августа, в обстановке правительственного кризиса, вспыхнула всеобщая забастовка (о которой и говорил в вышеприведенной цитате Бордига), столкновения с фашистами везде приняли вооруженный характер. В Парме рабочим даже удалось изгнать фашистов из города. Но реформисты, имеющие большинство в Союзе труда, были напуганы таким размахом борьбы. И хотя буржуазные партии отвергли предложение об их включении в правительство и сформировали еще более правый, чем прежде, кабинет, Союз труда немедленно прекратил забастовку. Вскоре после этого он распался.
Вопрос о едином фронте имел, таким образом, гораздо более принципиальное значение, чем спор о «революционном парламентаризме». Другим расхождением, пусть и не столь резким, был вопрос о природе Интернационала. Хотя Коминтерн и так провозглашался всемирной партией пролетариата, Бордига все еще считал его объединением национальных организаций и требовал большей централизации.
Дальнейшие разногласия пошли по нарастающей. Болезнь Ленина и практически окончательной уход его из политической жизни в конце 1922 года, стал отправной точкой давно назревающего процесса открытого захвата власти быстро укрепляющейся бюрократии СССР и переподчинения Коминтерна ее интересам. Поражение, по вине последнего, германской революции, первые организационные репрессии к оппозиционерам произошли уже в 1923-м. Не замедлил получить продолжение и процесс, неосторожно начатый идеей единого фронта и рабочего правительства. В мае Сталин пишет письмо Зиновьеву по поводу «необходимости расширения лозунга рабочего правительства»: «Нужно вдолбить лидерам компартий Запада, что эти компартии должны решительно стать на точку зрения руководящей национальной политической силы своей страны, что иначе нечего болтать о «завоевании» политической власти, что стать такой силой они могут лишь завоевав поддержку революционных элементов деревни, что для этого необходимо между прочим выкинуть новый лозунг рабоче-крестьянского правительства …» («Политбюро ЦК РКП (б) – ВКП (б) и Коминтерн. 1919-1943. Документы», М., РОССПЭН, 2004, стр. 151). Уже в июне рекомендация принимается ИККИ.
Серьезное обострение с Коминтерном происходит в том же году по вопросу воссоединения с ИСП, после того, как из нее были исключены правые. Курс на создание все более широких блоков и ставка на создание все более массовых партий в условиях спада революционного движения вылился в нажим Исполкома Коминтерна на КПИ, чтобы заставить ее объединиться с ИСП. За это выступало только правое крыло партии, которое на Римском съезде 1922 года поддержало только 4 тысячи членов партии против 31 тысячи за левых. Но Коминтерн начал поддерживать именно их.
С февраля по октябрь 1923 года Бордига находится в тюрьме. В это время власть в исполкоме КПИ переходит к правому крылу, к которому присоединились Грамши и Тольятти, решившие подчиниться требованиям Коминтерна. Затея, однако, в основном провалилась. ИСП сама не пошла на объединение, исключив его сторонников, около 2 тысяч, которые и влились позже в КПИ.
Тем временем Бордига выходит из тюрьмы, и обнаруживается, что за ним по-прежнему стоит подавляющее большинство партии. На подпольной конференции КПИ в Комо, в мае 1924 года, 35 секретарей парторганизаций из 45 и 4 межрегиональных секретаря из 5 одобрили тезисы, представленные Бордигой, Гриеко, Репосси и Фортикьяри. В этих тезисах была четко высказана критика Коминтерна по указанным выше вопросам. Однако наибольшей критике подвергся другой пункт разногласий, уже совершенно не связанный с Коминтерном времен Ленина, зато напрямую связанный с набирающей обороты контрреволюцией в России. Это т.н. «большевизация». Формально она выражалась в навязывании компартиям организационных принципов большевистской партии, демократического централизма и территориально-производственного принципа построения партии. На деле же вся кампания была задумана для оттеснения от руководства сторонников Троцкого и вообще всех оппонентов теории «социализма в одной стране», т.е. действительно революционного крыла партий Коминтерна. Но это было еще почти никому неясно. А потому итальянские коммунисты обрушили свою критику на сами эти принципы. Не отвергая, и даже, наоборот, показывая себя самым принципиальным сторонником дисциплины, Бордига заявлял на V Конгрессе Коминтерна: «Мы хотим подлинной централизации, настоящей дисциплины», отвергая подозрения в том, что он хочет создать левую фракцию в Коминтерне.
Понимая, что за Бордигой идет почти вся партия, группа Сталина-Зиновьева пыталась переманить его на свою сторону, предлагая то пост заместителя председателя Коминтерна, то место депутата. Бордига отверг все предложения. С этого момента началась открытая борьба между ними. V расширенный пленум ИККИ 21 марта – 6 апреля принял резолюцию о «Большевизации партий Коммунистического Интернационала». Отстранение левого руководства компартий Италии, Германии и т.д. стало в повестку дня, и начало реализовываться со всеми «прелестями» аппаратных махинаций. В условиях частичной стабилизации капитализма, спада классовой борьбы и фактической подчиненности Коминтерна ВКП (б) успех был обеспечен, несмотря на сопротивление. Полуподпольное существование КПИ тем более благоприятствовало этому.
В Италии «большевизация» началась с отстранения Фортикьяри с поста руководителя Миланской парторганизации. С целью координации действий левого крыла партии Дамен, Репосси и Фортикьяри создают в апреле «Согласительный комитет». Это сразу же стало причиной обвинений во фракционной деятельности со стороны Грамши. Не желая нарушать дисциплину, Бордига сначала не присоединился к комитету. Но, сделав это в июне, стал автором его Платформы с критикой большевизации.
Под угрозой исключения комитет был вынужден самораспуститься. Тем временем новое руководство КПИ, во главе с Грамши, сделало следующий шаг: начала массовый прием в партию. И это в условиях почти утвердившейся фашистской диктатуры! Как тут не вспомнить «ленинский набор» в РКП (б). Цели были те же: растворить революционное крыло партии в массе не слишком подготовленных новобранцев. Численность ИКП за короткий срок возросла с 12 до 30 тысяч человек.
После чего и был проведен III съезд КПИ. В условиях дальнейшего ужесточения режима Муссолини, съезд прошел подпольно, во Франции, в Лионе, 21-26 января 1926 года. К уже указанным проблемам «разжижжения» партии, добавилась и другая. В условиях подполья и при «содействии» аппарата Коминтерна, Левая просто не смогла обеспечить приезд всех своих делегатов на съезд. Их голоса автоматически были присоединены к голосам, поданным за резолюцию прокоминтерновского руководства партии. Таким образом, резолюция Левой получила только 9% голосов. В качестве примирительного жеста Грамши включил в состав ЦК 3 членов Левой.
Бордига и его товарищи не пошли тогда на раскол, но он оставался только вопросом времени. Что касается подготовленных к съезду «Лионских тезисов», то позже, в отсутствие Бордиги, они станут определяющими в политике оказавшейся в эмиграции Итальянской Левой почти до конца второй мировой войны.
Тезисы подробно излагают принципы, на которых должны действовать коммунистическая партия, «природу партии», со ссылкой на Маркса и Ленина, и ее тактику. Они подробно рассматривают ситуацию в Интернационале и подвергают критике т.н. «большевизацию» и практикующуюся форму «дисциплины», его тактику, подчеркивают опасность перерождения Коминтерна в результате «большевизации», «частичной стабилизации» капитализма и победы контрреволюции в России.
«Международная ситуация, - пишет Бордига в разделе, повещенном проблемам Интернационала, - выглядит сегодня менее благоприятной для пролетариата, чем это было в первые годы после войны. С точки зрения экономики, мы являемся свидетелями частичной стабилизации капитализма; понимая, однако, под стабилизацией только успокоение пертурбаций некоторых частей экономического базиса, но не положение вещей, которое исключало бы возможное возникновение, в том числе самое близкое, новых пертурбаций».
По положению в России было сказано следующее: «Русский вопрос должен быть поставлен перед Интернационалом для его полного изучения. Термины его постановки должны быть следующими: в нынешней экономике России, согласно Ленину, сталкиваются элементы добуржуазные, буржуазные, государственного капитализма и социализма. Крупная государственная промышленность является социалистической в той мере, в какой она ориентируется на производственный императив, находящийся в руках пролетарского, в политическом смысле, государства. Распределение ее продукции, однако, осуществляется в капиталистической форме, т.е. через механизм рынка свободной конкуренции.
Нельзя исключать в принципе, что эта система не только держит рабочих, как это фактически имеет место, в мало процветающем экономическом положении, принимаемом ими в силу приобретенного революционного сознания, но также, что она эволюционирует в направлении увеличения извлечения прибавочной стоимости, которое может происходить через цены, оплаченные рабочими за продовольственные товары, и цены, оплаченные государством им в покупках, и условия, достигнутые также в концессиях, в торговле и во всех отношениях с зарубежным капитализмом. Таким образом, следует поставить вопрос понимания, является ли это продвижением вперед или отступлением назад социалистических элементов русской экономики. И эта проблема ставится также как проблема технической производительности труда и хорошей организации государственной промышленности.
В то время как считается невозможным строительство в одной стране полного социализма, охватывающего как производство, так и распределение, промышленность и сельское хозяйство, напротив, следует считать осуществимым постепенное развитие социалистических элементов в российской экономике, т.е. провал контрреволюционного плана, который рассчитывает на такие внутренние факторы как богатые крестьяне и новая и мелкая буржуазия, и на внешние факторы империалистических держав. Примет ли этот план форму внутренней и внешней агрессии или постепенного саботажа и влияния на социальную и государственную жизнь России, чтобы вынудить ее к постепенной инволюции и депролетаризации ее характера, фундаментальным условием успеха является тесное сотрудничество и содействие всех партий Интернационала.
Речь, прежде всего, идет об обеспечении пролетарской России и Российской коммунистической партии активной и энергичной поддержкой пролетарского авангарда, прежде всего в империалистических странах, не только в том смысле, чтобы воспрепятствовать агрессии и осуществить давление в области отношений буржуазных государств с Россией, но, прежде всего, потому что необходимо, чтобы русская партия получила помощь в разрешении своих проблем со стороны братских партий, которые, это верно, не обладают непосредственным опытом решения проблем управления, но, несмотря на это, они будут способствовать их разрешению, привнося в них классовый коэффициент, непосредственно вытекающий из реальности классовой борьбы, идущей в их странах.
В связи с тем, что сказано выше, внутренние отношения Коммунистического Интернационала оказываются неадекватными этим задачам и требуют срочных изменений, прежде всего, в направлении, противоположном организационным, тактическим и политическим перегибам т.н. большевизации».
Резкой критике была подвергнута история и деятельность руководящей группировки партии, до недавнего времени составлявшей ее незначительное меньшинство: «Группа “Ordine Nuovo” была сформирована в Турине несколькими интеллектуалами, которые вступили в контакт с пролетарскими массами промышленных предприятий, когда абстенционистская фракция в Турине уже имела множество сторонников. В идеологии этой группы преобладали буржуазные, идеалистические, крочеанские (по имени Бенедетто Кроче (1866-1952), итальянского идеалиста и либерала – прим. ред.) - философские концепции, которые, естественно, подвергались и подвергаются изменениям. Эта группа с большим опозданием и всегда с остатками ошибок, связанных с ее происхождением, ориентировалась на коммунистические директивы. Она поняла русскую революцию слишком поздно, чтобы с пользой применить ее уроки для борьбы пролетариата в Италии. В ноябре 1917 года товарищ Грамши опубликовал в “Avanti!” статью, в которой утверждал, что русская революция опровергла исторический материализм Маркса и теории «Капитала», дав ей, по сути, идеалистическое объяснение».
Кратко описав и дальнейшие колебания группы Грамши, Бордига оценил некоторые ее действия в период, когда она пришла к руководству КПИ, как отказ от марксизма. Прежде всего, это блок с буржуазными партиями в период «кризиса Маттеотти», вызванного убийством депутата-социалиста Джакомо Маттеотти. Правительство Муссолини оказалось в жестоком кризисе, вновь начались массовые выступления. Но КПИ сосредоточило свои усилия на работе в рамках «Авентинского блока» буржуазных и реформистских оппозиционных партий, покинувших парламент в знак протеста. Блок имел широкую общественную поддержку, но не собирался опираться на массовое движение, надеясь отстранить фашистов путем «морального осуждения». Таким образом, КПИ пошла еще дальше предложенного Коминтерном Единого фронта, который все же не предусматривал блока с буржуазными партиями. Выход из Блока, логично потерпевшего поражение, был слишком поздним. Фашистский режим вновь укрепился, и осенью 1926 года перешел к установлению однопартийной фашистской диктатуры.
Тезисы завершаются кратким разделом «Перспективы внутренней ситуации в партии»: «Внутренняя, политическая и организационная ситуация в нашей партии не может иметь окончательного разрешения в национальных рамках, но зависит от внутренней ситуации и политики всего Интернационала. Будет серьезной ошибкой и действительной виной национальных и интернациональных руководителей, если по отношению к левой будет продолжен безрассудный метод давления сверху и сведения к вопросам персонального поведения сложной проблемы идеологии и политики партии».
Исходя из этого, и несмотря на то, что, казалось, ситуация проиграна, и пора начинать все сначала вне Коминтерна, Бордига не идет на это, и дает последний бой в Москве, на заседании VI расширенного ИККИ. После него, по сути, и начинается постепенное формирование Итальянской Левой как самостоятельного политического течения.
(окончание следует)
"Мировая революция" № 14, октябрь 2010