Вторая мировая: кто виноват, что делать и почему мы не патриоты
(Часть 1)
Пришло время очередного «некруглого» юбилея: 65 лет назад началась вторая мировая война. 90 лет назад – первая. Но если ситуация с первой мировой войной для марксистов более или менее ясна благодаря вкладу большевиков (и, прежде всего, Ленина), то ситуация со второй мировой гораздо сложнее. Точнее, сложнее ситуация с пониманием сути и причин этой войны. Мировой капитализм, как в лице буржуазной демократии, так и в лице сталинизма, немало потрудился над тем, чтобы до неузнаваемости исказить эти реальные причины и природу.
В основе трактовки буржуазной демократии лежит миф о второй мировой войне, как войне между демократией и тоталитаризмом в лице фашизма. Сталинизм, который частично признает ее империалистический характер, ограничивается этим признанием только на западном фронте. И опять же частично. Война, по сталинистской трактовке, началась как империалистическая в 1939г., но с 1941г., т.е. после нападения Германии на СССР, ее империалистический характер становится как бы не актуальным. Указанная буржуазией ее трактовка как войны демократии с фашизмом также выдвигается на первый план. И, как будет видно дальше, – это лежало в основе политики сталинистского государственно-капиталистического режима. Ну и само собой война между СССР и фашистской Германией изображается как война с фашизмом, от которого избавил человечество советский народ, как война за независимость родины и, самое главное, война за спасение социалистического отечества от передового отряда империализма. Этот последний пункт позволил подчинить миллионы революционно настроенных рабочих идеологии «борьбы с фашизмом за демократию» вместо борьбы за революционный выход из войны по примеру большевиков 1917г., позволил направить эти миллионы на фронты и в партизанские отряды на стороне одной из империалистических группировок.
Участники
Попробуем рассмотреть вторую мировую войны с тех же позиций, с которых рассматривали первую мировую большевики в далеком 1914г. Манифест ЦК РСПРП (б) «Война и российская социал-демократия» ясно показал, что в войне нет той стороны, которая вела бы войну справедливую, нет стороны «хорошей», все стороны представляли собой империалистических хищников, занимающихся грабежом других народов и, с большим или меньшим успехом, эксплуатацией народов «собственных». А как было во второй мировой войне?
Поскольку все мерзости фашизма расписаны довольно подробно, и против него агитировать особой необходимости нет, остановимся на противоположном лагере, т.е. лагере «буржуазных демократий» и «первой страны социализма».
На передовом крае борьбы западных демократий находились Англия и Франция, две старые колониальные державы, над империями которых «никогда не заходило Солнце». Их государственные руководители, призывавшие своих рабочих идти сражаться за спасение демократии, регулярно «забывали» упомянуть при этом, что под их господством находятся сотни миллионов жителей во всех частях света. Что колониальные режимы во многих из этих стран (как, например, во Французском Индокитае) были не менее, а порой и более жесткими, чем на территориях оккупированных Гитлером стран Европы. Чаще всего, по отношению к любому оккупанту, жесткость режима определялась силой сопротивления оккупированной страны.
Возьмем Французский Индокитай. Его завоевание, начатое при Луи Бонапарте, было завершено уже Французской республикой – образцовой западной демократией. Кровавое завоевание Северного (Тонкина) и Центрального (Аннама) Вьетнама в 80-е годы было показательным. Приведем хорошо известную цитату из книги «Носители культуры» писателя Клода Фаррера, французского морского офицера, свидетеля тех методов, которым Франция насаждала демократию в этой стране: «Из Парижа был приказ казнить всех мятежников, и приказ был приведен в исполнение. Их вывели из деревни в рисовое поле, так как деревня была одним сплошным пламенем. Их не связали: они спокойно опускались на колени в два ряда … Пришел палач… он взял широкую саблю, которая хорошо рубит … Упала голова, одна, две … сорок: палач остановился, чтобы наточить лезвие … отточенная сабля продолжала свое дело, закончив двумя детьми. На заборе, уцелевшем от пожара, стрелки затем водрузили головы – в назидание» (цит. по «Новая история, ч. II, учебник для 9 класса, под. ред. академика В.М. Хвостова, «Просвещение», М., 1972, стр. 93).
За завоеванием последовала соответствующая эксплуатация с массовым использованием рабского труда на строительстве железных дорог, промышленных объектов и т.д. Погибших от непосильного труда закапывали здесь же, в железнодорожной насыпи. И это продолжалось и в 20-30-е годы, т.е. накануне «схватки с фашизмом». И чем это отличается от рабского труда в нацистской Германии? Только одним – его использование происходило вдали от метрополии.
Только африканские владения перед первой мировой войной превосходили территорию метрополии в 17 раз. Изменилась ли ситуация перед второй мировой? Конечно: территория колоний возросла за счет территорий, отнятых у Германии. Так за демократию ли воевала Франция или за сохранение своих колоний и своих рабов?
Может быть, демократическая Франция, воодушевленная борьбой с фашизмом, прониклась идеалами свободы и решила распространить их на все свои колонии? Отнюдь. Как бы в насмешку над демократическими лозунгами антифашизма («Свободу народам, смерть фашизму!») победоносная Франция именно в день капитуляции гитлеровской Германии устроила кровавейшую бойню в Алжире. 8 мая 1945г., в провинции Сетиф, ее войска разрушили 44 деревни, уничтожив 45 тысяч алжирцев (“Imperialismo unitario”, Ed. “Lotta Comunista”, 1996, p. 342).
Везде, где она в начале второй мировой войны была вытеснена своими империалистическими конкурентами из Оси, Франция была озабоченна только одним вопросом: восстановлением своего колониального господства, своего «суверенитета» над другими народами. В том числе в том же Индокитае. Но их возвращение встретило здесь ожесточенное сопротивление, прежде всего, народа Вьетнама. Кровавая колониальная война 1946-53гг. закончилось позорным фиаско и огромными жертвами для вьетнамцев. Полмиллиона своих солдат оставила во Вьетнаме и Франция. Вскоре после этого эстафету по обслуживанию человеческой «мясорубки» принял «оплот свободного мира», Соединенные Штаты Америки. Еще 2 млн. человек потерял Вьетнам в войне уже против них.
А наша славная Франция продолжила свое «освободительное» дело в других своих колониях. Ее война в Алжире унесла жизни миллиона алжирцев. Так это и есть та демократия, ради которой стоило воевать на стороне антигитлеровской коалиции?
Может быть, Франция исключение. Обратимся к Англии – крупнейшей колониальной державе в истории. Эта родина нынешней демократии держала под своей пятой в 1938г., т.е. к началу второй мировой войны, территорию в 39,3 млн. кв. км (т.е. четверть земного шара) с населением в 478,2 млн. человек – более пятой части населения планеты (Н.М. Польская «Великобритания», М., «Мысль», 1986, стр. 28).
Антифашистские лозунги, с которыми Англия обращалась к народам колоний, вербуя их на поддержку своей борьбы против Германии, не меняли сути колониального господства. Народы колоний также интересовали правительство Черчилля лишь в качестве источника сырья, да пушечного мяса на фронтах Европы и Азии. Голод 1943г. в Бенгалии унес жизни 3,5 миллионов жителей (Гхош К.Ч. «Голод в Бенгалии», М. 1951, стр. 119-120). Не столько от неурожая, сколько от нежелания колониальных властей организовать соответствующее перераспределение продовольствия в пользу районов еще недавно участвовавших в антиколониальной «августовской революции» 1942г. Еще миллион погиб от последовавших эпидемий. Чем это лучше смерти от голода в фашистских концлагерях? И чем Бенгалия не была большим концлагерем? И не является ли абсурдом, что индийцы из английского «концлагеря» отправились освобождать узников немецких концлагерей? И разве это был первый массовый голод, организованный англичанами в Индии?
Как и Франция, Англия не стала свободолюбивей после победы над фашизмом. Она делала все возможное, чтобы отстоять колониальный статус своих владений, неохотно отступая из них в течение нескольких десятилетий. Колониальные войны шли в Кении (только подавление восстания 1952-56гг. привело к гибели, по разным оценкам, 30-50 тысяч человек), Южной Родезии и ряде других стран. Нигде Англия не хотела уходить добровольно, пролив немало крови. Только растущее сопротивление нарождающихся молодых наций и давление, прежде всего, США, которые в силу своего экономического превосходства предпочитали вариант свободного открытия рынков колониальных стран, разрушили Британскую империю, а не «победа над фашизмом».
Имидж США в это время был несколько «чище». Его преступления ограничивались главным образом интервенциями в страны Латинской Америки да колонизацией Филиппин после победы в войне с Испанией в 1898г. Победа во второй мировой войне, однако, сделала США, практически, мировым жандармом. Десятки войн и интервенций, войны в Корее и Вьетнаме лишь наиболее известные из них, десятки кровавейших диктатур, от Дювалье и Самосы до Тхиеу и Пак Чжон Хи, рассеянные по всему миру – вот результат деяний победившего во второй мировой «оплота западной демократии».
Из колониальных держав меньшего масштаба из числа антигитлеровской коалиции можно вспомнить также Нидерланды. Ее главным колониальным владением была Индонезия. Но зато и держалась она за него с особым остервенением. Голландцы были выбиты с островов Индонезийского архипелага в марте 1942г., практически без боя. Японцы, которых вначале встретили как освободителей, тоже, разумеется, не за этим сюда пришли. Да и военные потребности подхлестывали необходимость грабежа. Тем не менее, были сделаны определенные уступки местному национализму, индонезийцам были предоставлены некоторые дополнительные административные посты и т.д. Заигрывание с местными националистами вновь усилилось, когда Япония начала терпеть решающие поражения. Наконец, 14 августа 1945г., т.е. в день, когда она дала согласие на капитуляцию, Японию заявила и о предоставлении независимости Индонезии. Пропагандистский жест? Разумеется. Но кто мешал сделать такой жест и Нидерландам в 1942г.? (И кто мешал это сделать французам в Индокитае вместо того, чтобы уступить свои колонии японцам?) Могли они это сделать и после победы. Три года вооруженной борьбы потребовались индонезийцам, чтобы отстоять свою независимость от своей метрополии, а поначалу и от англичан, первыми высадившимися здесь после капитуляции Японии. Как и «миролюбивая» Франция в Индокитае, «демократическая» Голландия в Индонезии намного превзошла «агрессоров» из Японии. Последняя, во внешнеполитическом плане, была виновата лишь в том, что позже европейцев включилась в империалистический разбой. Более того, она предоставила, пусть и формальную, независимость Бирме еще в 1943г., т.е. когда еще не считала свое военное поражение решенным делом.
Так что выиграли народы Юго-восточной Азии от «победы демократии над тоталитаризмом» во второй мировой войне?
В 1919г. на долю колоний и полуколоний приходилось 72% территории земного шара и 69,4% его населения. («Новейшая история (1939-1976)», учебник для 10 класса, под. ред. В.К. Фураева, «Просвещение», М., 1977, стр. 179), Почти все они принадлежали странам антигитлеровской коалиции. Надо вообще обладать неограниченным цинизмом, чтобы заявлять, что указанная коалиция «освобождала» народы мира от иноземного господства и от тоталитаризма. Не говоря уж о том, что их союзником в этой войне был другой тоталитаризм – сталинистский.
Ну а что наше родное Отечество? Роль СССР в войне, как и его имидж, был искажены до неузнаваемости мифом о его социалистической природе. О том, что СССР был обществом государственного капитализма, о том, какое место в историческом процессе капиталистического развития он занимал, какова была его классовая структура, и какова была природа политической власти в нем, мы уже писали во многих номерах нашей газеты. Здесь мы только можем отметить, что этот миф позволил закрыть глаза и оправдать многочисленные преступления сталинского режима. Оправдать необходимостью защиты социализма и ссылками на трудности в процессе строительства нового общества. Этот же миф позволил оправдать защиту империалистической группировки, в которую он входил во вторую мировую войну.
Для наиболее дальновидных марксистов классовая природа СССР стала ясна еще в 20-е годы, а в ходе войны никакой марксизм стал уже невозможен без признания этого факта. Об этом мы также писали в первых номерах нашей газеты. Здесь мы отметим лишь, что его буржуазную природу понимали даже многие представители капитала и ненавистники коммунизма.
Вот, например, что писал в 1943г. находящийся тогда в Швейцарии так любимый нашими патриотами философ Иван Ильин: «Поэтому и коммунистическое советское государство не упразднило капитал как экономический потенциал, а лишь огосударствило его – не ликвидировало, а скорее попыталось принудительными средствами его увеличить. Это давно поняли нормальные наблюдатели и трезвомыслящие люди… Спор на самом деле идет лишь о социально-политической форме выражения частного, как сейчас говорят, капитала нашего времени» (И.А. Ильин, Собр. Соч. «Гитлер и Сталин», М., «Русская книга», 2004, стр. 175).
Почти исчерпывающей можно считать характеристику классовой природы СССР, данной в марте 1939г. в докладе английского Королевского института внешних сношений: «Внутреннее развитие России направляется к образованию «буржуазии» директоров и чиновников, которые обладают достаточными привилегиями, чтобы быть в высшей степени довольными статус-кво… В различных чистках можно усмотреть прием, при помощи которого искореняются все те, которые желают изменить нынешнее положение дел. Такое истолкование придает вес тому взгляду, что революционный период в России закончился, и что отныне правители будут стремиться лишь сохранить те выгоды, которые революция доставила им» (цит. по Лев Троцкий «Портреты революционеров», М., «Московский рабочий», 1991, стр. 157-158). Остается лишь сожалеть о том упрямстве, с которым Троцкий, использовавший эту цитату, отказывался признать буржуазную природу СССР.
Что же остается в СССР, если скинуть с него лживую ширму псевдосоциализма?
Остается страна вопиющего социального неравенства (вопреки утверждениям сталинистов, гораздо большего, чем в послесталинский период) и бесправия рабочего класса, страна ГУАЛАГа, страна жесточайшей контрреволюции, где большинство представителей большевистской партии 1917г. было просто уничтожено, прежде всего, ее действительно революционная часть. Страна, которая держала в узде десятки рабочих партий со всего мира, продолжающие носить коммунистическое название и имеющие заметное влияние на революционные слои рабочего класса. И не просто держала в узде, но и регулярно навязывала им откровенно оппортунистическую тактику, которая постоянно колебалась в зависимости от государственных интересов правящей клики буржуазной бюрократии под «советской» вывеской.
Мы еще вернемся к этому вопросу во второй части статьи. Пока лишь скажем, что защита этой страны со стороны пролетариата – это защита этой узды, накинутой на мировое рабочее движение, этого неравенства, этой контрреволюции.
Лишенные своей партии, трудящиеся СССР далеко не всегда могли определить, как же им действовать в условиях начавшейся войны. Вопреки официальной версии, страна, по крайней мере, в начале войны, отнюдь не была монолитом, вставшим на свою защиту.
Т. Клифф, например, пишет: «Во время войны полмиллиона, а может быть, и больше советских граждан служили в нацистской армии, в формированиях, именовавшихся Osttruppen (восточные войска), под командованием немцев. Примерно из 50 генералов, захваченных немцами, около десяти сотрудничали с Гитлером против Сталина. Ни одна другая национальная группа военнопленных не проявила подобной готовности присоединиться к нацистам» (Т. Клифф «Государственный капитализм в России», 1991, стр. 212).
На следующей странице, со ссылкой на официальные советские источники, он пишет о том, что 400 тысяч человек, из числа, прежде всего, угнанных на работы в Германию и военнопленных (но не тех, кто воевал на стороне Германии), не захотели возвращаться в СССР после разгрома фашизма. И далее: «Никто из граждан других стран не проявил такого нежелания возвращаться на родину, как советские граждане, они согласны были даже терпеть все лишения и все тяготы лагерей для перемещенных лиц».
Коллаборационизм и переход на сторону противника принял в первые месяцы войны значительные масштабы. Порой на сторону противника переходили целые подразделения. Вот строки из Справки Комитета государственной безопасности переданной для публикации в открытой прессе в 1990г.
«22 июля (в других источниках указывается 22 августа – прим. авт.) 1941 года к командующему немецкой группой армий «Центр» фон Шенкендорфу явился парламентер от советского 436-го стрелкового полка 155-й дивизии с предложением о сдаче в плен. Получив от немцев заверения в безопасности, командир полка собрал бойцов и изложил им свои намерения. Закончил он словами: «Желающие идти со мной (перейти к немцам) пусть станут справа, желающие остаться — слева». Все как один стали справа.
Это был первый массовый переход советских солдат на сторону противника. Командиром 436-го полка был майор Иван Никитич Кононов, впоследствии командовавший 3-й пластунской дивизией 15-го казачьего кавалерийского корпуса вермахта. Именно ему фон Шенкендорф предложил сформировать первую казачью часть в составе вермахта — казачий эскадрон № 102, созданный из военнопленных в районе Могилева. Позже при активном участии Кононова появились еще шесть казачьих эскадронов, главной задачей которых была борьба с партизанами» (http://voskres.orthodoxy.ru/archive/14572.html).
Та же справка пишет также, что «Осенью 1943 года гитлеровская армия начала отступление из Южной России. Вместе с немцами отходили не менее 100 тысяч беженцев — казаков, не желавших оставаться «под советской властью»».
Сам Кононов объяснял в 1948г. свой поступок так: «…Живя непосредственно в Советском Союзе, я видел все прелести террора, нищеты, издевательства над народами, находящимися под гнетом коммунизма. Я твердо решил стать на путь открытой борьбы против коммунизма с целью освобождения нашей родины от варваров, бандитов-коммунистов во главе с проклятым, кровавым горным шакалом Джугашвили-Сталиным» (http://www.geocities.com/terek_kaz/dokkaz/tkononov.html).
Количество солдат, ушедших с Кононовым, остается предметом спора. Но, в любом случае, десятки тысяч человек сражались только в казачьих подразделениях на стороне вермахта. Среди них большинство (включая того же Кононова) откровенно надеялись на помощь Германии в освобождении страны от сталинизма, который, по их мнению, и был коммунизмом. Их ждало не только разочарование.
Так или иначе, это еще один пример того, что сталинистский Советский Союз в не меньшей степени был «страной рабов, страной господ», чем царская Россия. И в не меньшей степени, чем любая из других империалистических держав, участвующих в войне.
Как тут не вспомнить слова Ленина времен первой мировой: «Но представьте себе, что рабовладелец, имеющий 100 рабов, воюет с рабовладельцем, имеющим 200 рабов, за более “справедливый” передел рабов. Ясно, что применение к подобному случаю понятия “оборонительной” войны или “защиты отечества” было бы исторической фальшью и практически просто обманом простонародья, мещанства, темного люда ловкими рабовладельцами. Именно так и обманывает народы посредством “национальной” идеологии и понятия защиты отечества теперешняя, империалистическая буржуазия в современной войне между рабовладельцами за укрепление и усиление рабства». (В.И. Ленин «Социализм и война», ПСС, т. 26, стр. 313).
Да, у каждого из двух империалистических лагерей были свои особенности. Германия, по крайней мере, до 1941г. не владела таким огромным количеством рабов, как мировые колониальные державы, Англия и Франция. Западные демократии не имели на своей территории лагерей смерти с газовыми камерами, не делали из кожи пленников кошельки, из их тела мыло, не ставили (во время войны – позже бывало всякое!) биологических экспериментов на людях и т.д.
Нет смысла сравнивать. Во второй мировой войне не было участника, достойного защиты со стороны рабочего класса. Как и первая, вторая мировая война, со всех сторон была войной рабовладельцев за свои интересы. Обратимся теперь к этим интересам.
Подавление революции и все тот же империалистический раздел мира
Как и в первой, во второй мировой войне каждая из участвующих держав боролась за новый передел мира в своих интересах. Не столь наступательной, поначалу, была здесь политика главных колониальных держав, Англии и Франции. Относительно удовлетворенные результатами первой мировой войны, они больше стремились сохранить завоеванное, чем пытаться добавить себе новые колонии, которые почти не у кого было больше отнимать. Да, западные демократии были «за мир» … за их мир, за мир, в котором они сохраняли господство над большей частью населения земного шара.
Другим фактором, удерживающим эти страны (Англию и Францию) от развязывания войны, был страх революции. Первая мировая война была остановлена мировой пролетарской революцией. 7 ноября 1917г. она началась в России и вскоре, пусть и через тяжелый Брестский мир, остановила войну на восточном фронте. Ровно через год, за шесть дней, германская революция покрыла Советами всю Германию. 9 ноября это произошло в Берлине. Менее двух суток потребовалось правителям двух военных блоков, чтобы заключить перемирие. Война окончилась! Нужно ли еще более убедительное свидетельство того, какое средство, действительно, является наиболее эффективным в деле прекращения мировой бойни?!
Двадцать лет эту революцию топили в крови Сталины и Гитлеры, Муссолини и Франко. Но страх все не проходил. Англичане, а особенно французы, с их богатыми революционными традициями, опасались революции особо, поскольку массового вырезания революционеров в своих стенах они еще не успели провести.
Премьер-министр Великобритании С. Болдуин в ноябре 1936г. прямо заявлял, что войны необходимо избежать, потому что она послужит целям мировой революции («1939 год: уроки истории», под ред. О.А. Ржешевского, М., «Мысль», 1990, стр. 60).
Тот же страх определял подход англичан и к революции и гражданской войне в Испании. «Ни в коем случае, - заявлял 5 августа 1936г. первый лорд адмиралтейства С. Хор, - мы не должны делать что-либо для укрепления коммунизма в Испании, особенно если иметь ввиду, что коммунизм в Португалии, куда он, по всей вероятности, распространится … представит смертельную опасность для Британской империи» (там же, стр. 70). Поэтому Англия считала для себя «выгоднее» победу Франко (там же).
Этот страх толкал демократии и на уступки Муссолини. В ходе переговоров с Хором, французский премьер Пьер Лаваль предостерегал своего английского коллегу, ссылаясь на информацию, полученную им от Лиги ветеранов Франции и Италии, в которой утверждалось: «Бесславное, без территориальных приращений окончание войны в Эфиопии вызовет в стране революцию» (там же, стр. 66). Не случайно сей «вождь демократии» станет премьер-министром и правительстве Виши после гитлеровской оккупации.
Классической иллюстрацией указанного страха является разговор между Кулондром, министром иностранных дел Франции, и Гитлером, накануне вторжения последнего в Польшу. Его изложение несколько отличается в разных источниках, но суть остается той же.
На этой встрече Гитлер все еще надеялся убедить Францию (а с ней и Англию) не вступать в войну против Германии после его грядущего нападения на Польшу. В ходе переговоров Кулондр бросил реплику: «в случае возникновения войны между Германией и Францией единственным победителем в ней будет Троцкий». На это Гитлер ответил, как о само собой разумеющимся: «Я (это) знаю» (“Le livre Jaune Français. Documents diplomatiques. 1938-1939”, Paris, 1939, p. 313; цит. по В.З. Роговин «Мировая революция и мировая война», М., 1998, стр. 367).
Поскольку, с одной стороны, новых больших приобретений эти страны получить не могли, а, с другой, у них не прошел еще страх от возможности продолжения мировой революции, они даже были готовы пойти на некоторые уступки Гитлеру. Отсюда политика «умиротворения агрессора». К тому же они надеялись отвести агрессивные устремления фашистской Германии в сторону СССР, который, конечно, уже изменился в нужном для мира капитала направлении, но все же продолжал вызывать опасения. В этом плане взаимное ослабление Германии и СССР их вполне устраивало. Но Гитлер затронул и их интересы в Восточной Европе. Этого англичане и французы простить не могли. После нападения на Польшу они вынуждены были пойти на объявление войны Германии. И этот главный фактор нельзя закрыть никакими криками о борьбе с фашизмом за демократию. Нет, никакие демократические принципы, не заставили западные демократии прийти на помощь Испанской республике в борьбе против Франко и стоящими за его спиной фашистских Германии и Италии. Было наложено жесткое эмбарго на поставки военного характера на территорию республики, в то время как англичане и французы сквозь пальцы глядели на поставки и прямую военную интервенцию фашистских держав. Более того, они предали ее, признав франкистский режим до его полной победы над республикой (27 февраля 1939г.) и даже помогли ему: в феврале 1939г. английский флот захватил военно-морскую базу на о. Менорка и передал ее Франко. Мюнхенское соглашение сентября 1938г., фактически, отдало Гитлеру Чехословакию. Ради того же умиротворения Германии была окончательно сдана и Испанская республика, которая к тому времени уже задушила революцию.
Уже одного этого было бы достаточно, чтобы понять, что «антифашистское» прикрытие со стороны Запада является чистейшим блефом. Как тут не вспомнить награждение Геринга в октябре 1938г. большим крестом ордена Св. Михаэля и Св. Георга (Л. Черная «Коричневые диктаторы», М. Издательство «Республика», 1992, стр. 121). Награда была присуждена английским королем Георгом VI. До тех пор, пока Гитлер не сильно задевал геополитические интересы Англии и Франции, последние больше были благодарны Гитлеру за эффективное подавление коммунизма, чем опасались его фашизма.
Еще большим блефом, прежде всего, в глазах народов бывшего «социалистического содружества», является изображение политики сталинского СССР, как политики «борьбы за мир», «за свободу и независимость народов», «за социализм против передового отряда империалистической реакции» и т.д. Здесь каждое слово является ложью.
СССР, как и Германия, был молодым империалистическим хищником, у которого первая мировая война и революция подрезали крылья. Лишенные колоний и имея перед собой достаточно закрытые рынки других стран, находящиеся под контролем американского, английского и французского капитала, они находились под угрозой экономического краха и социального взрыва в случае, если бы не смогли обеспечить свою внешнеполитическую экспансию. Именно это сделало их наиболее заинтересованными в новом разделе мира, как и быстрорастущую Японию. Необходимость подавления революции, с одной стороны, и отсутствие колониальных владений, с другой, лишали их возможности империалистического развития по демократическому сценарию. У них просто не было достаточно денег, чтобы оплатить такую роскошь, как демократия. Но, помня революционный выход из первой мировой войны, они не могли развязать ее, не подавив беспощадно всякие признаки революционного движения в своих странах, не уничтожив по-максимуму революционные кадры.
Не моргнув глазом сталинистский режим менял лозунги и направление своей политики, чтобы выгадать для себя наиболее выгодное положение в системе мировых держав. При этом все «социалистические» лозунги Сталина были не более чем инструментом этой политики. О каком социализме мог думать Сталин, когда душил Испанскую революцию в 1936-37гг.? Именно революция рабочего класса остановила в 1936г. испанский фашизм. Но Сталин поддержал не революцию, а республику, которая уже показала свою неспособность бороться с фашизмом. Расчет был двойной: защитить внутреннее господство бюрократии, только что задушившей окончательно Октябрьскую революцию, задушив революцию испанскую, не давая, таким образом, вновь подняться пламени мировой революции, и обеспечить себе союз с Англией и Францией против Германии. Ради этого лозунг социалистической революции был заменен лозунгом борьбы за демократию против фашизма. Ради этого были созданы правительства Народных фронтов во Франции и Испании. Во Франции в жертву была принесена всеобщая забастовка мая-июня 1936г., грозившая революционными последствиями, которые, после вспышки испанской революции вряд ли заставили бы себя долго ждать. Многие революционеры были оклеветаны и убиты, пытаясь защищать революционную тактику в этих событиях, прежде всего, в Испании. «В настоящее время единственно важная цель - это победа. Без победы в войне все теряет свой смысл, а потому - не время говорить о расширении революции... На нынешнем этапе мы боремся не за диктатуру пролетариата, мы боремся за парламентскую демократию. Тот, кто пытается превратить гражданскую войну в социалистическую революцию, помогает фашистам и, если не умышленно, то объективно является предателем». (В.З. Роговин «1937», М., 1996, стр. 320). Таков был лейтмотив всех заявлений Испанской компартии, действовавшей по указке Кремля.
Как же кощунственно стали звучать эти и многие другие, подобные им, слова, после августа 1939г., после пакта Молотова-Риббентропа. Теперь были слышны совсем другие речи. Прямо противоположные: «Не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за «уничтожение гитлеризма», прикрываемая фальшивым флагом войны за «демократию»» (В.З. Роговин «Конец означает начало», М., 2002, стр. 91). Это слова министра иностранных дел Молотова из его выступления 31 октября 1939г. на сессии Верховного Совета СССР, созванной для ратификации нового договора с фашистской Германией. При этом он даже вспомнил вполне верное положение о том, что «политику разжигания войны против Германии» диктуют правящим кругам Англии и Франции «опасения за потерю мирового господства». Он лишь «забыл» сказать, что сама Германия воюет за то, чтобы это господство отвоевать для себя, и всячески восхвалял ее «стремление к миру» (там же).
Впрочем, пройдет неполных два года, и все вернется на круги своя.
В чем же причина столь решительного переворота внешнеполитической ориентации сталинского руководства? В том, что только сговор с Гитлером мог дать СССР возможность для реальной экспансии, которая в силу экономической, а особенно финансовой слабости СССР, могла быть в это время только военной. Причем он, благодаря сговору с Гитлером, обеспечил ее при самом минимальном усилии. Чтобы понять это стоит взглянуть на соглашения, подписанные СССР с фашистской Германией. Начало было положено дополнительным «секретным протоколом» к пакту Молотова-Риббентропа, существование которого было признано в СССР только в 1989г. Этот протокол представляет собой четкий раздел Восточной Европы между фашистской Германией и СССР.
При этом обе стороны отлично понимали, что под словами о «разграничении сфер интересов», используемыми в протоколе, имеется ввиду не просто разграничение сфер экономического и политического влияния. Так первый параграф соглашения гласил: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР». Через месяц в «Договоре о дружбе и границе» Литва будет обменяна Сталиным на часть Польши. О том, какого рода «переустройство» имеется ввиду, еще четче указано во втором параграфе, посвященном Польше. Здесь, среди прочего, было указано: «Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского государства и каковы будут границы этого государства… оба правительства будут решать… в порядке дружественного обоюдного согласия» («Год кризиса. 1938-1939», т.2, Политиздат, М., 1990, стр.321). Одновременно здесь же была указана и граница будущего раздела.
О том, что стороны изначально ставили своей целью территориальный раздел, говорит и их поведение после нападения Германии на Польшу. Посол Германии Шуленбург уже 3 сентября 1939г. потребовал от Москвы скорейшего определения сроков ее вторжения в Польшу. СССР тянул время в поисках благовидного предлога. Так Молотов предложил ему 10 сентября предлог защиты западных украинцев и белорусов от Германии «для того, чтобы интервенция Советского Союза выглядела благовидной для масс и чтобы в то же самое время избежать того, чтобы Советский Союз выглядел агрессором» (В.З. Роговин «Конец означает начало», М., 2002, стр. 71). После протеста Риббентропа в окончательном варианте оправдания оккупации Восточной Польши советскими войсками слова об угрозе со стороны Германии были опущены.
Оккупация Восточной Польши и Прибалтике облегчалась доверием значительной части трудящихся этих территорий к социалистической вывеске сталинского режима. Надо было особенно постараться, чтобы через 1-2 года те же трудящиеся встречали как освободителей уже гитлеровские войска! Более того, уже после войны потребовалось несколько лет, чтобы задушить партизанское движение, прежде всего, в Литве и на Западной Украине. И не годится ведь и отговорка, что, мол, это все остатки эксплуататорских классов – последних, в основном, в массовом порядке депортировали в первые же недели после «советской» оккупации. Нет, не почувствовали на себе жители этих территорий, что СССР был «лучше», чем фашистская Германия. Скорее раскололись по этому вопросу, не имея четкого ориентира в виде своей классовой партии.
Вслед за Польшей последовала Прибалтика. Впрочем, здесь вышла осечка с Финляндией. В соответствии с указанным протоколом СССР получил и Молдавию. При этом Гитлер, желая обезопасить свой восточный фланг, шел на самые щедрые уступки Сталину. Такая политика вполне устраивала лидеров империалистических государств. Это была их политика, понятная им и куда менее опасная, чем политика интернационализма.
4 мата 1940г., в беседе со шведским писателем Свеном Гедином Гитлер «утверждал, что Сталин за последнее время серьезно изменил свою политическую позицию: он не является больше интернационалистом-большевиком, а действует как русский националист, продолжающий политику русских царей» ((В.З. Роговин «Конец означает начало», М., 2002, стр. 131).
Аналогичную одобрительную оценку получила политика сталинизма и с противоположного фронта. У. Черчилль, после присоединения Бесарабии к СССР, выслушав оправдания советского посла Майского, заявил ему: «Может быть, Вы и правы. Но если Ваши действия даже продиктованы не старым царем, а новым советским империализмом, - что с того, у меня нет возражений» (там же, стр. 156). Т.е. для Англии ясной была не только классовая природа СССР (см. цитату выше), но и природа ее внешней политики.
Сотрудничество между Сталиным и Гитлером продолжалось, пока не были заняты все территории. Когда этих территорий осталось мало, начались и первые разногласия. Вот две записи из дневника Геббельса: «5 сентября 1940г. Трения с Москвой из-за Румынии и Мемеля (Клайпеды – ЮН), частично нашедшие отражение в русских протестах, которые мы отклоняем… 19 сентября. Фюрер решил не предоставлять России больше ни одной европейской области» (там же, стр. 210).
Действительно, именно претензии Москвы на Болгарию и Румынию, показали тот пункт, в котором резко пошла на убыль взаимная заинтересованность в сотрудничестве. Хотя Сталин и обещал не изменять социального устройства в этих странах. Но разве это беспокоило Гитлера? Получив все, что можно от Гитлера, Сталин начал наводить мосты и по отношению к Англии, которая сама искала такой возможности. Дальше последовало охлаждение отношений между Германией и СССР и усиленная подготовка к войне, которая быстрее и эффективней была проведена Германией.
Нападение Германии на СССР вновь кардинально изменило внешнюю политику и лозунги Советского руководства. В одно мгновение борьба с гитлеризмом перестала быть «преступной». Наоборот, вновь была поставлена задача создания антифашистских фронтов пролетариата со «своей» буржуазией. Вернемся к этому ниже. Сейчас посмотрим опять на раздел мира со стороны СССР. Это вопрос вновь был поднят уже в 1943г. на Тегеранской, но, особенно, в 1945г. на Ялтинской конференции.
Само собой западные державы признали за СССР то, что в 1939-1940гг. Сталин выторговал у Гитлера. Но Сталин не зря уложил в землю жизни десятков миллионов советских людей. Раздел Европы произошел классическим империалистическим способом. Раздел на «клочке бумаги» описан в «Воспоминаниях» У. Черчилля: «…написанные на половину листа бумаги предложения по устройству этого региона … Румыния: 90% - России, 10% - Великобритании и Соединенным Штатам; Греция: соответственно 10 и 90%; Югославия: 50 на 50%; то же самое для Венгрии; Болгария: 75% России и 25% союзникам… Я подтолкнул листочек к глазам Сталина, которому закончили переводить мои слова. На мгновение он как бы замешкался: затем взял свой голубой карандаш, поставил большую роспись и вернул мне его. Дело, таким образом, было полностью улажено быстрее, чем об этом говорится …» (цит. по “Lotta Comunista” № 180-181, август-сентябрь 1985).
Нет, вторая мировая не внесла ничего принципиально нового в империалистический характер войны. Она лишь добавила лицемерия в ее оправдания, когда один из главных империалистических хищников прикрывался лозунгом защиты социалистического отечества. Лозунгом, сыгравшем ключевую роль в подавлении всяких попыток превратить это продолжение мировой бойни, прерванной революциями 1917-18 годов, в новый подъем мировой пролетарской революции.