Юрий Назаренко

Испанская революция и предательство сталинизма

(продолжение)

предыдущая
глава

Часть 1
(продолжение)

Анархисты

      Как раз в этот момент испанская революция подходила к своему кульминационному моменту, и анархисты имели прекрасную возможность продемонстрировать правильность и эффективность своих подходов. Рабочий класс дорого заплатил за эту демонстрацию.
     9 февраля 1873 г. отрекся от престола король Амедей, и через три дня кортесы провозгласили республику. Захваченные врасплох вожди испанских анархистов, не имея ни четкого понимания классовых интересов рабочих, ни исторически и научно выверенных стратегии и тактики их борьбы, продемонстрировали весь традиционный набор метаний, который начинается ультрареволюционными фразами и заканчивается подчинением пролетариата той или иной фракции буржуазии.

     Вначале они сели в лужу в вопросе о выборах в кортесы. Анархистская доктрина запрещает участие во всякой политической борьбе, тем более, в парламентской, и ее приверженцы не раз обвиняли марксистов в карьеризме за участие в выборах. Анархисты как организация не участвовали в них, членам их (!) Интернационала было разрешено действовать по своему усмотрению. В итоге в кортесах не оказалось ни одного представителя революционных пролетарских организаций, а голоса рабочих были отданы буржуазным республиканцам. И это в условиях огромной популярности, которой пользовался в то время Интернационал в Испании!

    Тогда бакунисты стали проповедовать всеобщую стачку. В это время президентом республики стал представитель федералистов Пи-и-Маргаль, единственный социалист из республиканцев, переводчик Прудона на испанский язык. Желая получить поддержку рабочих, он предложил широкую программу социальных преобразований. Но поскольку получалось, что инициатива этих преобразований исходит от “государства”, бакунисты предпочли союз с непримиримыми республиканцами – “интрансижентами”, которые о подобных преобразованиях и не помышляли, но были недовольны тем, что кортесы затягивали федерализацию Испании и решили взять инициативу на себя, начав кантональные восстания. Восстания имели бы шанс на успех, если бы носили наступательный характер и проводились бы согласованно.

    Интрансиженты, однако, действовали вполне в духе Альянса, поднимая восстания в отдельных городах независимо от других, и дожидаясь затем, когда подойдут правительственные войска и без больших усилий их разгонят. Для бакунистов это логично. Сам Бакунин еще в сентябре 1870 г. в “Письмах к французу”¹ заявлял, “что единственное средство изгнать путем революционной войны пруссаков из Франции заключается в том, чтобы уничтожить всякое централизованное руководство и представить каждому городу, каждой деревне, каждой общине вести войну на собственный риск”². При этом следует отметить, что интрансиженты проявили куда больше инициативы, чем анархисты, чья всеобщая забастовка фактически провалилась. Постоянные враги всякого государства, члены Альянса участвовали в создании множества маленьких государств по всей Испании, входя в созданные интрансижентами местные правительства и занимая там второстепенные посты. Так уже в период своего становления испанский анархизм репетировал свой 1936 год: отказываясь от борьбы за диктатуру пролетариата, т.е. от создания рабочего государства под предлогом своей антигосударственности, они вынуждены были отдавать власть буржуазным республиканцам, а затем вступали в их буржуазные правительства. Наконец, если в ходе самого восстания республиканцы отказывались от проведения каких-либо преобразований в интересах рабочих, даже если анархисты решались этого потребовать, то после его поражения они сваливали вину за все действительные и мнимые преступления на Интернационал, ведь бакунисты действовали под его вывеской.

     В отдельных небольших городах, таких, как Алькой и Санлукар-де-Баррамеда анархисты оказались без политических конкурентов, организовали всеобщую забастовку и, захватив власть, стали “хозяевами положения”. Вынужденные силой обстоятельств организовать здесь революционную власть, они не решились ее толком применить, чтобы не дать повод считать их властные, по сути, структуры “государственными”. В результате оба города были взяты без боя правительственными войсками. В Алькое – в обмен на обещание амнистии. И здесь, на практике, они лишь повторили деяния Бакунина, который в том же сентябре 1870 г. во Франции, в Лионе, “возглавил” восстание, громогласно “отменил государство”, но тут же был изгнан из городской ратуши группой национальных гвардейцев (вполне реальных представителей “отмененного государства”), ибо не захотел даже выставить перед ней охрану, считая это политическим актом.

    Последствия были самыми негативными. Отдельные рабочие, как и отдельные секции, покидали анархистский Интернационал. В то же время трудящиеся в большинстве своем не разбирались в различиях между двумя осколками Интернационала, и сторонникам Маркса приходилось расплачиваться за чужие ошибки. Утрата авторитета среди рабочих усугублялась начавшимся полицейским террором. Ф. Энгельс так заканчивает посвященную этим событиям статью “Бакунисты за работой”:

“… вследствие этого может быть на целые годы стала невозможной новая организация Интернационала среди испанского пролетариата. 5. Одним словом, бакунисты дали нам в Испании неподражаемый образчик того, как не следует делать революцию”³.

      Организации как действительного, так и бакунинского Интернационала либо распались, либо ушли в подполье. Было бы уместно по отношению к описанным событиям повторить слова, сказанные Бакунину годом раньше на страницах цюрихской “Tagwacht”⁴: “Если Вы не являетесь платным агентом, то, во всяком случае, ясно одно, что никакой платный агент не смог бы причинить больше вреда, чем причинили его Вы”⁵.

* * * 

 

     Экономическое развитие и социальные противоречия брали свое. Потребности рабочего класса требовали организации. Стали возникать профсоюзы, пусть пока не политизированные. Но постепенно начали возрождаться и политические организации и, прежде всего, анархистские. Репрессиям, в первую очередь, подверглись города, но “Идея”, как именовали анархизм его приверженцы, пустила прочные корни в деревнях Андалузии и Каталонии, которые были к тому же главными поставщиками новых отрядов рабочих на текстильные фабрики Барселоны. В 1880г. в Андалузии было 30 тыс. анархистов, в Каталонии – 13 тыс⁶. Анархизм распространялся как новая религия. Его приверженцы учили крестьян читать и давали им брошюры Бакунина и Прудона. Воодушевленные их идеями анархисты и находящиеся под их влиянием крестьяне, рабочие или студенты мечтали воплотить их в жизнь. Начались десятилетия анархистского террора.

     В сентябре 1881г. вместо действовавших в подполье осколков Региональной федерации была создана новая организация – Федерация трудящихся Испанской области (Federacion de Trabajadores de la Region Espanola), объединившая около 50 тыс. человек⁷. Это произошло на ее I Конгрессе в Барселоне. Ее цели были определены в выпущенном ею манифесте: “Наша организация – чисто экономическая, она отличается от всех и противоположна всем политическим буржуазным и рабочим партиям. Эти партии для захвата политической власти, мы же объединяемся для того, чтобы свести существующие юридические и государственные формы к простым экономическим функциям, чтобы заместить их свободной федерацией свободных союзов свободных производителей. Из предыдущего понятно, что мы противники всякой парламентской политики и решительные сторонники экономической борьбы и разрушения всех привилегий и всех монополий – этой несправедливости в организации современного общества”.⁸

    В следующем 1882г. был создан и “Союз сельских рабочих Испании”, также возглавляемый анархистами. Как утверждалось на его учредительном конгрессе, он объединял 21 тыс. человек.⁹

    Внутри новой Федерации практически сразу начались раздоры между сторонниками тактики “анархистского просвещения масс” и сторонниками индивидуального террора. В 1888 г. на своем последнем конгрессе Федерация распалась. Сторонники “пропаганды действием”, т.е. актов террора, саботажа, отдельных восстаний, стычек с полицией и т.д. – объединились в Анархистскую организацию Испанской области. Анархисты “просветительского” толка (их еще называли “коллективистами”), сохранили местные организации и занимались изданием газет и журналов, пропагандирующих анархистские взгляды в самых различных областях – от экономики до литературы, науки и морали.

    В 1882-83 гг. состоялось несколько судебных процессов по делу террористической организации “Черная рука”. Анархисты отвергали не только свое участие в ее действиях, но и сам факт ее существования, обвиняя власти в судебном подлоге. Тем не менее, шесть обвиняемых были приговорены к смертной казни, а около 300 человек – к различным срокам заключения. После этих процессов анархистское движение пережило некоторый спад.

   Толчком к его новому подъему послужили события в городке Херес-де-ла-Фронтера. В январе 1892 г. около 4 тыс. батраков из окрестных селений, вооруженных серпами и с криками “Да здравствует Анархия!”, вошли в город с целью освободить заключенных по делу “Черной руки”. Было убито несколько коммерсантов, которых восставшие посчитали слишком алчными. Восстание было подавлено через несколько часов подоспевшими подразделениями национальной гвардии. Вслед за этим начались террористические акты в различных городах страны. Так в 1893 г. было совершено покушение на генерал-капитана Мартинеса Кампоса. Подозреваемый в нападении был казнен. Актом мести за это послужил взрыв бомбы в оперном театре Барселоны, в результате которого погиб 21 человек. Там же в июне 1896 г. была брошена бомба в религиозную процессию, проходившую по случаю праздника “тела господня”. Погибло десять человек. Казни и тюремное заключение касались не только виновных, но и многих, не имеющих к покушениям никакого отношения. Ответом были новые покушения. Самым громким из них в конце уходящего XIX века стало убийство итальянским анархистом премьер-министра Кановаса дель Кастильо.

     В начале XX века идейный багаж поколения Бакунина был обогащен трудами Кропоткина, итальянца Малатеста, Франсиско Феррера. Многое было почерпнуто у французских анархистов. В целом, однако, анархизм на Иберийском полуострове приобрел в это время специфический, чисто испанский характер. Некоторые деятели анархизма восприняли многие идеи буржуазного федералиста Пи-и-Маргаля. Так, уже в 1937 г. одна из ведущих идеологов анархизма Федерика Монтсени заявила, что она ближе к Пи, чем к Бакунину¹⁰.

    В первые годы века получила большую известность Современная Школа (Escuelo Moderna), возглавляемая близким к анархистам антиклерикалом Франсиско Феррером, агитатором, заговорщиком, биржевым спекулянтом и франкмасоном. Его школа (как и ряд других менее известных рационалистских школ) осуществляла радикальные эксперименты в области образования в духе Толстого. В условиях католической Испании это было причиной публичных скандалов. В качестве примера, давшего повод для подобного скандала, можно привести выезд с учениками на пикник в день Святой пятницы. Феррер был казнен в 1909 г. как “главный организатор” антивоенной стачки в Барселоне, хотя почти наверняка можно утверждать, что он был к этому непричастен. Фактически казнь была местью за многолетнюю революционную пропаганду. Она вызвала волну протестов международного масштаба, что послужило причиной отставки консервативного правительства Антонио Мауры.

    События “трагической недели” послужили катализатором, ускорившим процесс объединения рабочих. Еще в 1907 г. возникло объединение рабочих организаций Каталонии Solidaridad Obrera (Рабочая солидарность), в основном проанархистского направления. В 1910 г. на ее основе была создана Каталонская Конфедерация труда, которая в 1911 г. была преобразована в первое пролетарское объединение национального масштаба – Национальную конфедерацию труда, которую чаще называют СНТ, в соответствии с ее испанским названием – Confederacion Nacional de Trabajo. С самого начала она находилась под преобладающим влиянием анархо-синдикализма, из-за чего социалисты покинули ее. В 1914 г. ее численность достигла 109 тыс. человек¹¹. СНТ оставалась еще в меньшинстве даже среди организованных рабочих Барселоны, но воодушевление и самоотверженность, с которой они боролись за интересы трудящихся, не могли не привлечь их внимания. Акции саботажа, антипарламентаризм, стихийные бунты, а главное, заботливо подготовляемая всеобщая революционная забастовка, которая и должна была привести к установлению “либертарного коммунизма”, – вот основные методы их борьбы. Последним громким покушением в период до начала первой мировой войны было убийство в 1912 г. главы либерального правительства Хосе Каналехаса. Организация страдала от постоянной нехватки денежных средств и до июля 1936 г. не имела специального помещения даже для своей штаб-квартиры, используя помещения редакций своих газет или бюро типографий.

      В эти же годы анархо-синдикалисты пускают прочные корни в деревне. Так в 1912г. в провинции Кордова они создали La Sociedad de agricultores y Similares (Общество земледельцев и родственных профессий); в 1913г. возникли организации Germinal в Фернан-Нуньесе, El porvenir en el Trabajo (Будущее труда) в Агиларе, Obrero agricola (Сельскохозяйственный рабочий) в Пеньяройе; в 1915г. Luz y vida (Свет и жизнь) в Вильянуэве и т.д. В апреле 1913г. в Кордове состоялся Конгресс анархо-синдикалистских сельскохозяйственных организаций, на котором присутствовали представители 25 таких организаций, преимущественно из Каталонии, Валенсии и Андалузии. В результате была создана Federacion Nacional de Agricultores de Espana (Национальная федерация земледельцев Испании). Ее печатным органом стал “La voz del campesino” (“Голос крестьянина”), выходившей под лозунгом: “Земля тем, кто ее обрабатывает”.¹²

    Начавшаяся мировая война увеличила интерес испанских рабочих к остальной части Европы, а русская революция довела этот интерес до небывалой высоты. Военные заказы способствовали притоку рабочей силы в города – за годы войны численность рабочих в промышленности и на транспорте увеличилась на две трети и превысила 2 млн. человек¹³ – а низкий уровень жизни рабочих и социально-экономическая нестабильность в стране толкали их в ряды революционных организаций. Русский пример и частые правительственные кризисы в самой Испании давали надежду испанским революционерам, что час решающего сражения приближается.

    На это указывал и постоянный рост числа и массовости выступлений рабочего класса. Так если в 1918г. произошло 463 забастовки, в которых участвовало 109 тыс. человек, то в 1920г. в 1060 стачках приняли участие 245 тыс. рабочих.¹⁴. В это время анархисты приобрели господствующее влияние на рабочих Барселоны и Андалузии. В 1918 г. число членов СНТ достигло 700 тыс. В это время с ней слился ее сельский аналог – Национальная федерация земледельцев Испании. В период между 1920 и 1923 гг. выходило более 200 газет и других анархистских периодических изданий, в том числе в Барселоне – 29¹⁵.

   До 1918г. анархо-синдикалисты, как, впрочем, и социалисты, были сторонниками цеховых, а не производственных союзов. Только под влиянием Октябрьской революции в России они перешли к построению своих организаций по производственному принципу.

    Рост влияния анархизма усилил старые разногласия между сторонниками непосредственной ставки на всеобщую социальную революцию и теми, кто отодвигал ее на неопределенно далекое будущее, считая необходимым бороться, прежде всего, за облегчение существующих тяжелых условий жизни и труда. Во главе умеренных стоял Сальвадор Сеги, “сахарный парень (El Noy de sucre)”, как его еще называли, служащий сахарного завода, талантливый оратор и противник слепого терроризма.

    В годы войны рабочие добились определенных уступок со стороны предпринимателей, но послевоенный спад толкал последних на то, чтобы отобрать уступки, чтобы, как всегда, выйти из кризиса за счет трудящихся. Упорное стремление анархистов отстоять достигнутое и столь же упорное стремление правящего класса раздавить рабочее движение, вылилось в пятилетнюю войну между бандами пистолерос, находящихся на содержании предпринимателей, и отрядами анархистских боевиков. Начало борьбы было положено забастовкой персонала электростанции “Ла Канадиенс” в 1919 г. Правительство согласилось удовлетворить требование забастовщиков об установлении 8-часового рабочего дня, но руководство электростанции осталось непреклонным и объявило локаут. Тогда забастовка стала всеобщей. Несмотря на ее изначально мирные цели, она вылилась в долгую кампанию насилия. Сеги, стараясь успокоить анархистов, дошел до призывов к терпению. Это, однако, не спасло его самого. Многие анархистские вожди, включая Сеги, (в марте 1923 г.) и его адвоката Лайрета, погибли либо на улице от пуль пистолерос, либо в тюрьме “при попытке к бегству” на основе Ley de Fugas (закона против побегов). Гражданский губернатор Барселоны, генерал Мартинес Анидо, подавлял рабочее (для Барселоны это в первую очередь значило анархистское) движение всеми доступными ему средствами, начиная от поддержки “желтого” Свободного профсоюза (Sindicato Libre) и кончая применением специальных полицейских подразделений. Жертвами убийств становились политики, рабочие, полицейские и, наконец, случайные прохожие. В общем итоге, по “политическим” мотивам в Барселоне в 1917 –23 гг. было убито около тысячи человек.¹⁶

    Русская революция оказала огромное влияние на испанских анархистов, вызвав чувства поддержки и солидарности. Когда весной 1919г. Франция обратилась к испанскому правительству с предложением об участии в блокаде Советской России, по всей Испании прошла волна протестов и демонстраций. Дело дошло до разгрома французских консульств в Валенсии и Барселоне. Съезд СНТ принял решение об отказе производить военные материалы, предназначенные для борьбы против Красной Армии. Было также принято решение об объявлении всеобщей забастовки в случае, если правительство решит послать испанские войска в Россию.

    Один из анархистов так позже опишет атмосферу II Конгресса СНТ, проходившего в Мадриде в декабре 1919г.: “… они настолько были захвачены Русской революцией, что видели в ней ту революцию, о которой мечтали. Для многих из нас большевик был полубогом, носителем свободы и всеобщего счастья … Кто, будучи анархистом в Испании, отказался бы тогда назвать себя большевиком?”¹⁷ Таких было немного. Вопреки их мнению, конгресс высказался за временное присоединение к III Интернационалу и посылку в Москву делегации из трех человек для получения более подробной информации о событиях в России. Однако, до Москвы добрался только главный соперник Сеги, Анхель Пестанья. Здесь его встретил его старый друг, Виктор Серж. Он участвовал в работе II Конгресса Коминтерна и, даже, был включен в состав президиума. Но в целом Пестанья вынес неблагоприятное впечатление из своей поездки, в первую очередь из-за преследований, которым подверглись русские анархисты со стороны большевистского правительства, и выступил против принятия 21 условия для приема в Коммунистический Интернационал. Однако, по возвращении на родину Пестанья был арестован и не смог предоставить свой отчет. В 1921 г. посылка новых делегатов в Москву стоила СНТ своего генерального секретаря. Андрес Нин, как и несколько других интеллектуалов, в том числе Хоакин Маурин, примкнули к Коминтерну. Но основная масса анархистов осталась верна своим идеалам. Старый известный анархист Элеутерио Кинтанилья выразил это следующими словами: “Русская революция не выражает наших идеалов. Эта революция имеет социалистическую природу, и ее руководство и ориентация отвечают потребностям не трудящихся, а политических партий”¹⁸.

     Подобная реакция в немалой степени была обусловлена подавлением Кронштадского мятежа в марте 1921 г. В результате Пестанья, вышедший вскоре из тюрьмы, объединился с Гастоном Левалем, единственным из делегации Нина, оставшимся анархистом, и взял СНТ под свое руководство. Он поставил ее на антикоммунистические позиции, обвиняя Ленина и его партию в восстановлении полиции, цензуры и т.д. В итоге анархисты Испании примкнули не к Коминтерну, а к небольшому анархистскому Интернационалу, Международной ассоциации трудящихся (МАТ), штаб-квартира которой находилась в Берлине.

    Диктатура Примо де Риверы смогла практически свести на нет милитантизм анархистов. СНТ была запрещена, а ее умеренные вожди объявили о “самороспуске” под тем предлогом, что организация не способна перейти в глубокое подполье. Это, конечно, не может служить оправданием, но, действительно, организация понесла ощутимые потери. Ее численность с 1 млн. человек в 1920г. упала до 250 тыс. в 1923-м.¹⁹ Большинство их руководителей было либо убито, либо находилось в тюрьме или в эмиграции. Наиболее боевые анархистские вожаки собрались в Париже, откуда они совершали свои рейды на другую сторону границы. Здесь находилась известная боевая группа Los Solidarios, в которую входили легендарные герои испанского анархизма Грегорио Ховер и наиболее политичный в ее рядах Хуан Гарсия Оливер. Но наиболее прославленными среди них была неразлучная пара Франсиско Асказо и Буэнавентура Дуррути. Асказо был булочником, затем официантом в кафе, Дуррути – один из восьми детей железнодорожника из Леона, в 14 лет механик железнодорожных мастерских. Самыми громкими из их нападений были: убийство архиепископа Сарагосы кардинала Сольдевилы (что было представлено как месть за гибель Сальвадора Сеги) в 1923 г., попытка покушения на короля Альфонса (в Париже) в 1924 г., захват вагона с золотом Испанского Банка в Хихоне для финансирования своей организации. Затем они покидают Испанию. Илья Эренбург так описывает дальнейшие странствия Дуррути по свету: “Дуррути был приговорен к смертной казни не только в Испании, но еще в Аргентине и в Чили. Французы его арестовали и решили выдать. Спорили только, кому: Испании или Аргентине. На допросах изысканный следователь время от времени проводил рукой по своей шее: он хотел напомнить, что именно ждет Дуррути в Испании или в Аргентине. Дуррути просидел семь месяцев, гадая, кому его выдадут. Пока юристы спорили, в стране началась кампания против выдачи. Дуррути спасся. Его выслали в Бельгию. Из Бельгии его выслали в Германию. Из Германии в Голландию. Из Голландии в Швейцарию. Из Швейцарии во Францию … Это повторялось помногу раз. Как-то в течение двух недель Дуррути кидали из Франции в Германию и назад: жандармы играли в футбол. Другой раз французские жандармы решили провести бельгийских: двое вступили с бельгийцами в длинную беседу, тем временем автомобиль с живой контрабандой помчался в Брюссель. Дуррути менял, что ни день, паспорта. Он не менял ни профессии, ни убеждений: он продолжал работать на заводе, и он остался анархистом”²⁰.

    В июле 1927 г., в самый разгар репрессий, на подпольном митинге в Валенсии, оставшиеся в Испании лидеры основали Анархистскую федерацию Иберии, объединившую революционное крыло анархистов Испании и Португалии. Если ее название перевести (что обычно и делается), как Федерация анархистов Иберии, то ее сокращенное название ФАИ, совпадет с испанским FAI (Federacion Anarquista Iberica). Возглавившие ее лидеры представляли то крыло СНТ, которое отвергало чрезмерный синдикалистский уклон в деятельности своей организации и стояло за возврат к старым постулатам революционного анархизма. В том же году в подполье был восстановлен и Национальный комитет СНТ. В короткое время ФАИ стала полностью доминировать над СНТ. Она действовала как секретная организация по образцу бакунинского Альянса (отличаясь, однако, от своего мелкобуржуазно-интеллигентского предшественника своей массовостью и пролетарским характером), ее возглавлял подпольный комитет. В то же время ФАИ не была централизованной организацией. В соответствии с традициями анархизма она состояла из множества автономных групп, действующих без должного взаимного согласования, что и было источником ее слабости.

    ФАИ взяла на вооружение революционный метод, предложенный итальянским анархистом Малатестой: “Захватить отдельно взятый город или деревню, лишить в нем представителей власти возможности вредить и предложить свободно организоваться самому населению”²¹. После провозглашения республики ФАИ несколько раз пыталась воплотить такой подход в жизнь. Провал таких попыток был неизбежен. Тем не менее, именно ФАИ и СНТ стали теми организациями, которые и возглавили большинство испанских трудящихся в решающий период революции 1936-37 гг.

    Возвращаясь к брошенному мной выше замечанию о своеобразии испанского анархизма, следует отметить, что это в значительной степени связано с его массовостью, его широким распространением в рядах рабочего класса. Вследствие этого пролетариат, который в силу объективных обстоятельств приобретает свойственные ему классовые черты, смог оказать некоторое обратное влияние на черты испанского анархизма. Илья Эренбург в эпоху, когда тактика Народных Фронтов еще не отбила у него ориентацию (во всяком случае, на словах) на диктатуру пролетариата, писал об этом так: “Рабочий знает, что такое организация; сложность производства приучает его к идее порядка; солидарность требует от него дисциплины. Анархизм испанских синдикалистов – это не анархизм кофейных завсегдатаев, которые сочетают Бакунина со Штирнером, безначалие с эротикой и свободу с кутежами. Испанские синдикалисты стоят у станка. Их вожди не пьют и не ходят в притоны Китайского квартала: это своеобразный монастырь с тяжелым уставом. Двадцатый век и здесь взял свое: батраки Андалусии еще мечтают – “не принудить, но убедить”. Барселонские синдикалисты уже распрощались с некоторыми иллюзиями прошлого столетия. Недавно они приняли постановление о том, что хозяева не должны брать на работу рабочих, которые не состоят в профсоюзе. В другой стране это азбучная истина. В Испании это шло против всех традиций, и это далось с трудом. Анархистам пришлось отказаться от анархии, ревнителям свободы пришлось пойти на насилие. Это было первым шагом. Дуррути теперь стоит за диктатуру рабочих и крестьян. Он может критиковать русскую революцию, но на ней он учится …”²².

     Группа Los Solidarios даже получила квалификацию “анархо-большевиков”, поскольку выдвигала приводящие в ужас правоверных анархистов лозунги “взятия власти” и “революционной армии”.²³ К сожаленью, мало кто из анархистов стоял действительно за диктатуру рабочих. Что же касается Дуррути, то именно его последователи (увы, немногочисленные) займут место на крайнем левом фланге в трагические для испанской революции дни весны 1937 г.

    ФАИ стояла на крайне радикальных позициях. После установления республики и по мере нарастания классовой борьбы, она вступала во все более острый конфликт с реформистским крылом СНТ, лидер которого Пестанья, хотел создать политическую синдикалистскую партию, которая имела бы с СНТ такие же отношения, какие имела партия социалистов с профсоюзами УГТ (см. следующую главу). Хуан Пейро, другой лидер умеренного толка, главный редактор “Solidaridad Obrera” так определял сущность анархизма: “терпимость, благородство и антидогматизм, а также образцовые условия для создания производственных и потребительских кооперативов”²⁴.

   Пестанья, Пейро, Хуан Лопес выступили в 1931 г. против авантюристической политики “путчизма”, навязанной руководством ФАИ. Они требовали возврата к деятельности, которая в большей степени была собственно синдикалистской. Образованная ими группа “трентистов” была исключена из СНТ и основала “Профсоюзы Оппозиции”, которые имели влияние в Астурии, Леванте и ряде городов Каталонии. Сторонники ФАИ обвиняли их в “реформизме”. “Трентисты”, однако, приняли активное участие в 1934 г. в восстаниях в Астурии и в Каталонии, тогда как собственно ФАИ и СНТ держались в стороне. В этот период эти две организации практически слились в одно целое. Они имели единое красно-черное знамя, и их часто так и называли СНТ-ФАИ. Позже Пейро и Лопес, всегда выступавшие за независимость профсоюзов по отношению к любой политической организации, а за ними и Профсоюзы Оппозиции воссоединились с СНТ. В марте 1936 г. на конгрессе в Сарагосе СНТ вновь торжественно подтвердило, что ее целью является установление либертарного коммунизма. Но идеи ФАИ при этом отступили на второй план: СНТ не призвала в феврале к бойкоту парламентских выборов, и точка зрения вернувшихся в ее ряды “трентистов” фактически стала преобладающей. Что же касается Пестанья, то он основал собственную “Синдикалистскую партию” и в феврале 1936 г. стал депутатом кортесов.

    В тридцатые годы более полутора миллиона испанских трудящихся исповедовали идеи анархизма, число же активных бойцов не превышало 200 тысяч²⁵. Большинство анархистов считало СНТ не просто революционной организацией, но также и прообразом общества будущего. Целью революции было создание общества, где различные pueblos работали бы в координации с их соседями для обмена продуктами в рамках региональной федерации городов и поселков. Различные федерации при этом взаимодействовали бы между собой для обмена статистическими данными и излишками продуктов. Аналогичные федерации создавались бы и в городах для связи заводов и фабрик с поставщиками и импортерами сырья. Большинство анархистов ненавидело собственность и требовало ее отмены.

     Молодежное крыло анархизма было представлено ФИХЛ – Иберийской федерацией либертарной молодежи (Federacion Iberica de Juventudes Libertarias).

 

Примечания

1.      Брошюра Бакунина была издана анонимно в Невшателе (Швейцария) под названием “Lettres à un français sur la crise actuelle” (“Письма французу о настоящем кризисе”).

2.      К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т. 18, стр. 359 – 360.

3.      Там же, стр. 474.

4.      “Die Tagwacht” (“Часовой”) – швейцарская социал-демократическая газета, выходила в Цюрихе на немецком языке с 1869 по 1880г., в 1869-1873 гг. являлась органом немецких секций Интернационала в Швейцарии, затем была органом Швейцарского рабочего союза и социал-демократической партии Швейцарии.

5.      Цитата из анонимной статьи “Ещё кое-что о Бакунине”, появившейся в газете “Tagwacht” №40, 5 октября 1872 г. Цит. по К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т. 18, стр. 330.

6.      Hugh Thomas, “La guerre d’Espagne” Édinions Robert Laffont, S.A., Paris, 1985, р. 51.

7.      «Новая история 1871-1917» под. ред. Н.Е. Овчаренко, М., «Просвещение», 1984, стр. 445. 

8.      И.М. Майский «Испания 1808-1917» Исторический очерк, издательство АН СССР, М., 1957, стр. 354.

9.      Там же, стр. 355.

10.   Hugh Thomas, стр. 52.

11.  «Новая история 1871 – 1917» стр. 455.

12.  И.М. Майский, «Испания 1808-1917», стр. 397.

13.  «Испания 1918- 1972», Исторический очерк, под ред. И.М. Майского, «Наука», М., 1975, стр. 7.

14.  Там же, стр. 12.

15.  Hugh Thomas, стр. 53.

16.  Там же, стр. 54.

17.  V. Alba “Histoire du POUM. Le marxisme en Espagne (1919 – 1939), Éditions Champ Libre, Paris, 1975, p. 11.

18.  Hugh Thomas, стр. 771.                                                                                     

19.  «Испания 1918-1972», стр. 34.

20.  Илья Эренбург «Испанские репортажи 1931-1939», Издательство АПН, М., 1986, стр. 47.

21.  P. Broué, E. Temime, “La Révolution et la guerre d’Espagne” Les Éditions de Minuit, Paris, 1995 (1-ère édition: 1961), p. 43.

22.  Илья Эренбург «Испанские репортажи 1931-1939», стр. 47 – 48.

23.  Cesar M. Lorenzo, “Les anarchists espagnols et le pouvoir”, Paris, 1969, pp. 61-62.  

24.  Hugh Thomas, стр. 55-56.

25.  там же, стр. 56

 

следующая глава