Испания начала 30-х гг. XX в. была
аграрно-промышленной страной, сравнительно отсталой по западноевропейским
меркам. Развитие капитализма в период становления его монополистической стадии
происходило при сохранении пережитков феодализма, в условиях сохранения
монархии, господства латифундизма в деревне и сращивания
финансово-промышленной верхушки с земельной аристократией. Единая
финансово-помещичья олигархия опиралась при этом на союз с католической
церковью и иностранным капиталом, преобладавшим в современных отраслях
промышленности.
В промышленности и на транспорте было
занято 2 млн. человек – 22% самодеятельного населения Испании. Промышленные
предприятия распределялись по территории страны крайне неравномерно. Крупные
современные предприятия были сосредоточены, главным образом, в Каталонии,
Астурии, Стране Басков. В то же время значительная часть испанской
промышленности едва вышла из мануфактурного периода. Илья Эренбург в ходе
своей первой командировки в Испанию в конце 1931 г. так описывает
экономические контрасты представшей перед ним страны: “Возле Саморы строят
электрическую станцию “Сальтос-дель-Дуэро”. Это будет “самая мощная станция
Европы”. На скалистых берегах Дуэро вырос американский город: доллары,
немецкие инженеры, гражданская гвардия, забастовки, чертежи, цифры, полтора
миллиона кубических метров, энергия за границу, выпуск новых акций, огни,
грохот, цементные заводы, диковинные мосты, не двадцатый, но двадцать первый
век. В ста километрах от электрической станции можно найти деревни, где люди
не только никогда не видали электрической лампочки, но где они не имеют
представления об обыкновенном дымоходе, они копошатся в чаду, столь древнем,
что легко вообще забыть о ходе времени”.1
Основная часть современных предприятий
находилась под контролем иностранного капитала. В 1930 г. прямые иностранные
инвестиции в Испании достигли 1 млрд. долларов2.
Среди иностранных капиталов, вложенных
в испанскую промышленность в течение нескольких десятилетий в наиболее
рентабельные отрасли экономики, наибольшее значение имели: бельгийские (0,5
миллиарда франков), вложенные в железные дороги и трамвайные линии,
французские (3 миллиарда) – в горнодобывающую, текстильную и химическую
промышленность, канадские – в гидроэлектростанции в Каталонии и Леванте,
британские (5 миллиардов), которые контролировали всю металлургию Страны
Басков, судостроение и, вместе с компанией Rio Tinto, медные рудники,
американские, контролировавшие, в частности, телефонные сети и производство
электроэнергии в отдельных регионах (так компания Traction Light Electric
Power контролировала 9/10 производства электроэнергии в Каталонии), наконец,
немецкие, связанные с производством электроэнергии в Леванте и пытающиеся
внедриться в металлургию3.
В целом, однако, испанская
промышленность не могла успешно конкурировать с промышленностью передовых
держав, особенно с началом великой депрессии, когда таможенные барьеры,
охраняющие рынки последних, стали особенно высоки. На мировом рынке Испания,
главным образом, могла предложить продукцию сельского хозяйства и своих
недр.
В отличие от предреволюционной России
процесс концентрации производства в Испании шел медленно. Только металлургия
Страны Басков давала нам пример крупной современной капиталистической
промышленности. В Каталонии текстильная промышленность, играющая там ведущую
роль, в значительной степени была распылена среди мелких
предприятий.
Темпы развития испанской экономики были
достаточно высоки в условиях диктатуры Примо де Ривьеры. Однако мировой
экономический кризис прервал этот подъем. В самой Испании кризис продолжался
вплоть до начала войны. Если взять собственно период великой депрессии, то
падение производства, по сравнению с другими странами, было не так уж велико:
в 1932 г. оно составило 10% по отношению к 1929 г. (по сравнению с более 50%
для США и Германии). Но для Испании, с ее отсталостью и нищетой, этого было
достаточно для того, чтобы довести до крайности бедствия трудящихся. Тем
более, что и позже экономический подъем не возобновился. В марте 1936 г., т.е.
на следующий день после победы на выборах Народного Фронта, индекс
промышленного производства составлял лишь 77% от докризисного. Уровень
котировок акций в 1935 г. упал до 63% по отношению все к тому же 1929 г.. Курс
песеты упал на 35% в 1931 г. по отношению к 1929-му, еще на 10% в 1932 г. и
оставался практически неизменным до 1936 г..4
Особенно пострадала горнодобывающая
промышленность: добыча железной руды упала с 6559 тыс. тонн в 1930 г. до 1760
в 1933-м, поднявшись в 1936 г. до 2633, медной руды – с 63,7 тыс. т. в 1929 г.
до 30 в 1934 и 1935 гг., добыча марганцевых руд снизилась почти до нуля,
пирита – с 3867 тыс. т. в 1929 г. до 2286 – в 1935-м. Лучше обстояло дело с
добычей угля: 7120 тыс. т. в 1930 г., падение до 5932 – в 1934, и подъем до
7017 в 1935 г.. Но испанский уголь не мог конкурировать в цене с английским.
Чтобы избежать нежелательных последствий для экспорта цитрусовых (основным
покупателем которых была Великобритания), страна была вынуждена регулярно
импортировать английский уголь для того, чтобы уравновесить торговый
баланс.5
Соответственно сократилось и
металлургическое производство: выплавка стали уменьшилась с 1003 тыс. т. в
1929 г. до 580 в 1935-м, меди соответственно с 28,5 до 10,8 тыс. т. и
т.д..6
Тяжкий кризис переживало судостроение.
В 1929 г. было спущено на воду 37 судов, в 1931 – 48, в 1932 – 11, в 1933 и
1934 – по 18, в 1935 – только 3.7
Утешением для экономики республики
могло служить положение в энергетике (2433 млн.
кВт – в 1929 г., 3198 – в
1934-м)8 и в строительстве.
Следствием кризиса была постоянно
растущая безработица. Если в декабре 1931 г. она составляла 400 тыс. человек,
то в декабре 1933 г. – 600 тыс.. Накануне войны, в июне 1936 г., она
перешагнула рубеж в 800 тыс. человек.9 Положение усугублялось еще и
возвращением эмигрантов, в основном из Латинской Америки – около 100 тыс.
человек в период 30-х годов.10
Ситуация в сельском хозяйстве была
более обнадеживающей. В целом оно давало 2/5 национального дохода.
Производство зерна, риса и кукурузы сохранялось на прежнем уровне или
возрастало. Общий улов рыбы (морской) возрос на треть. Площади, на которых
выращивали апельсины, возросли наполовину по сравнению с 1926 г. В годы
республики экспорт апельсинов достиг рекордного уровня, составив более 20%
всего испанского экспорта. Правда, последнее увеличение было также и
следствием снижения объемов экспорта ряда других продуктов. Так экспорт вина и
оливкового масла составил в середине 30-х гг. лишь четверть от уровня 1930
г..11
Нельзя сказать, что республика не
пыталась ничего изменить. Проектов было немало, и ряд из них был реализован.
Энергию в их осуществление вложил министр финансов, а затем министр
общественных работ Индалесио Прието. Строительство плотин, ирригация и
лесонасаждение внесли свой вклад в развитие сельского хозяйства и рост
производства электроэнергии. Были электрифицированы железные дороги, завершено
строительство железнодорожного туннеля под Сьерра-де-Гвадаррамой, начатое еще
Примо де Ривьерой, реконструированы многие шоссейные дороги и т.д. В целом,
однако, в своей попытке модернизировать экономику республика потерпела полный
провал. Осуществлению этой цели мешала старая социальная система. Нужна была
новая (или, по крайней мере, кардинально обновленная), которая не только
направит соответствующим образом людские и финансовые ресурсы, но и сможет
объединить общество (в т.ч. и силой), раздираемое экономическими и социальными
конфликтами, парализующими выполнение указанных задач.
Примечания
1.
Илья Эренбург «Испанские
репортажи 1931-1939» Издательство АПН, М., 1986,
стр. 11.
2.
«История новейшего времени
стран Европы и Америки 1918-1945» под ред. Е.Ф.
Язькова, М., «Высшая школа» , 1989, стр. 228.
3.
P.
Broué,
E.
Temime
“La
Révolution et la guerre d’Espagne” Les
Éditions
de Minuit, Paris, 1995 (1-ère
édition: 1961), p. 21.
4.
Hugh
Thomas
“La guerre d’Espagne” Édinions Robert Laffont, S.A., Paris,
1985, pp. 149, 742 – 743.
5.
там же, стр. 149, 742 – 743.
6.
там же, стр. 742.
7.
там же, стр. 743.
8.
там же, стр. 741.
9.
там же, стр. 151.
10.
там
же, стр. 150.
11.
там
же.
